подразделении ФБР, созданном в рамках программы «Безопасные улицы», где он получил доступ к секретной документации бюро. Белла можно было считать обладателем всех необходимых достоинств для работы в группе Долл. Четко и логически мыслящий, он обладал обаянием, на которое в равной степени «покупались» члены бандитских группировок, драгдилеры, наркоманы, сутенеры, насильники и даже убийцы. То есть все, кто вносил свой вклад в репутацию Анкориджа как криминальной столицы Аляски.

Как в полиции, так и в бюро Белл был известен под прозвищем Метросексуал. Причем это едва ли был комплимент. Он был привлекательным мужчиной со смуглым лицом, который следил за своим весом, всегда превосходно одевался и стригся коротко на военный манер.

Коллегам Белл нравился своей прямотой и дружелюбием, столь распространенными на его родном Среднем Западе. Он оказался на Аляске, последовав за возлюбленной, местной уроженкой. На Аляске они и поженились. Уже давно Белл стал, как многие другие, считать себя не просто американцем, а аляскинцем. Вся остальная страна превратилась для него во «внешний мир». Анкоридж Белл знал не хуже Пэйна. Почти каждый перекресток в городе был связан у него в памяти с грабежом, арестом или трупом.

Но даже Белла видео привело в некоторое замешательство. Да, Саманта поднимала руки вверх. Да, нападавший выглядел как мужчина, но что же там на самом деле произошло? Слишком темное изображение, чтобы увидеть это. Почему их разговор занял столько времени? Белл подсчитал, что мужчина стоял перед киоском по меньшей мере семь минут, а внутри – чуть дольше десяти. Всего семнадцать минут.

«О чем, черт возьми, они разговаривали?» – размышлял Белл.

Эти семнадцать минут привели их группу к первой рабочей версии. Они считали, что Саманта не была жертвой. Они не собирались делиться этой теорией с прессой и вообще не намеревались предавать исчезновение Саманты гласности. Однако через два дня их вынудил пойти на это почти обезумевший от горя отец Саманты.

Глава 2

В пятницу после обеда Джеймс Кениг стоял рядом с кофейней на Коммон-граундс. К тому времени его дочь отсутствовала почти сорок восемь часов. Он находился в шоке, знакомом только родителям, – абсолютная неспособность поверить, что твоего ребенка вдруг непонятно почему нигде не могут найти. Как такое вообще возможно?

Джеймс, плотно сбитый голубоглазый мужчина, был известен большинству горожан как Сонни. Он водил грузовик и хорошо знал теневую сторону жизни Анкориджа: бары, стрип-клубы, группировки байкеров. Ходили слухи, что он участвовал в торговле наркотиками. А потому Джеймс «Сонни» Кениг для некоторых соседей не был хорошим человеком.

Но не существовало ничего, что он не сделал бы для Саманты. Когда она только родилась, он почти не мог спать в постоянной иррациональной тревоге, что дочь неожиданно перестанет дышать. Прежде он слышал о безграничной родительской любви, а теперь познал ее сам. Саманта была его единственным ребенком, любимицей, всем миром. Она бы ни за что не пропала, если бы он тем вечером привез ей ужин, как она попросила. Почему же он не сделал этого? Почему?

Джеймс сосредоточился на единственной посильной для него на тот момент задаче: заставить весь сонный Анкоридж участвовать в поисках дочери. Он раздавал листовки с фотографией Саманты, словом «ПОХИЩЕНА», напечатанным крупным красным шрифтом поверх снимка, и ее именем внизу. Добровольцы приходили постоянно, обнимали Джеймса и брали кипы листовок для раздачи, а снег продолжал мягко устилать землю.

Появились и репортеры. Джеймс был готов разговаривать с ними целыми днями. Саманту похитили, говорил он, в этом не может быть сомнений.

– Я звонил ей на мобильник, пока батарейка не сдохла, посылал ей сообщения и все такое, – говорил он. – Ее трубка звонила, а потом включалась голосовая почта. Вчера днем автоответчик стал включаться сразу.

Джеймс был убежден, что именно это служило доказательством похищения Саманты. Они с дочерью обычно обменивались сообщениями и созванивались по нескольку раз на дню. Но полицию это не убеждало. Люди на Аляске пропадают постоянно. Иногда они сбиваются с пути. Иногда теряются или замерзают насмерть в огромных сугробах. Порой их находят вовремя, порой – нет. Здесь это просто жизненный факт. Для некоторых, как ни странно, – знамение свыше.

Аляска манит своей способностью навязать любому чувство смирения и покорности судьбе. Эта земля была заселена более одиннадцати тысяч лет назад, и она едва ли была более цивилизованной, когда в 1867 году Россия продала ее Америке по цене в два цента за акр. И все же Аляска остается «Великой землей», как охарактеризовал ее Джеймс Миченер:[2] самое близкое из всего, чем мы располагаем, к доисторическому периоду, к не потревоженным человеком территориям, где природа в настолько огромной степени подавляет, что ей невозможно не восхищаться и даже слегка ее пугаться.

Авантюристы и одинокие скитальцы, романтики и отчаянные сорвиголовы, эксцентрики и «медленные самоубийцы» – роскошь природы, ее соблазнительность и дикость взывают к наиболее странным людям, окружающим нас. Аляска. Страна черных лун и полуночного солнца.

Летом Аляска, и Анкоридж в особенности, становится самым светлым местом на планете, огромным тематическим парком, куда семьями съезжаются туристы, наслаждаясь прогулками во время полярного дня. Но стоит прийти зиме, туристы разъезжаются, и маска спадает. Открывается подлинная натура Анкориджа, его нецивилизованная сторона. Темнота и уныние отчаянно борются с коллективной жаждой солнца и настоящей жизни. Никогда, кроме как зимой, эти места не ощущаются в буквальном смысле слова краем света, между реальным миром и черной пропастью неизведанного, когда на шесть месяцев штат погружается в почти полную тьму. Сама по себе изоляция означает, что случиться здесь может всякое.

Это нелегкое место для женщины.

«Аляска должна рассматриваться как имеющая две основные характерные черты: величественную красоту и непреодолимую враждебность», – писал Миченер в своей вышедшей в 1988 году книге «Аляска». О тех, кто там выживает, он также писал: «Всегда будет существовать особый тип людей – авантюристов и героев, готовых идти против суровых ветров, сопротивляться нескончаемым ночам и студеным зимам».

Такой была и Саманта – особым типом человека. Закаленная, как и ее отец. Ей приходилось сражаться со своей матерью и с наркотиками. Она могла бы бросить учебу и загнать себя в мир низкооплачиваемых работ, забыв о своих прежних мечтах, но она держалась и была сейчас в старшем классе школы Анкориджа. Она думала о будущем и видела себя ветеринаром или медсестрой на службе в военно-морском флоте. Она была от природы заботлива, ухаживала за бездомными кошками и собаками. Если видела кого-то, кто ел один в кафетерии или стоял в сторонке, не