Вокруг стола стояли возбужденные зрители и ждали неизбежного вызова, пощечины, обмена визитными карточками, выбора секундантов. Но им пришлось разочароваться.

– Моя ставка – документы на владение поместьем Уинзлоу? Полагаю, таково было пари? – спросил Нил, потянувшись за колодой карт.

– И еще пятнадцать тысяч фунтов победителю, чтобы увеличить приз, – уточнил Бью, краем глаза заметив, что мистер Саймоне отступил назад и сел на стул у него за спиной, стуча коленками так, что было слышно в соседнем зале.

– Конечно, – ответил Нил. – Как я мог это забыть. Вы поступаете как истинный джентльмен, позволяя мне получить прибыль.

– Или напротив, – вставил Бью, когда Нил вытащил короля червей, – шанс увеличить ваш проигрыш до сорока пяти тысяч фунтов и получить в придачу поместье Ремингтон.

– Поместье Уинзлоу, мистер Ремингтон, – сухо поправил его Нил, показывая свою карту толпе джентльменов, вытягивавших шеи, чтобы ее разглядеть.

На этот раз Бью сам положил руку на колоду, а взволнованный мистер Саймоне вытащил огромный белый платок и вытер мокрый лоб.

– Повторяю, сэр, поместье Ремингтон, – сказал Бью, снимая стопку карт, и, перевернув нижнюю, показал ее всем– туз пик.

Присутствующие разразились восторженными криками, а Бью наклонился вперед и очень тихо произнес:

– Знаете, Уинзлоу, я прибыл в Лондон, чтобы отомстить вашему отцу, обыграть его и разорить до полного банкротства, как он поступил с моим отцом. Узнав, что старик умер, и не веря в сказку о том, будто грехи отца падают на сына, я чуть не обратился к вам со смиренной просьбой продать мне мой дом. Вообразите мою радость, когда, познакомившись с вами и наблюдая за тем, как вы обыгрываете и раздеваете до нитки таких зеленых юнцов, как мистер Смит и мистер Саймонс, я обнаружил, что мои планы требуют корректив. Мне не нужно измерять грехи отца, моя совесть чиста. Видишь ли, парень, ты мне не нравишься ни капельки.

– Ну, вы… – прошипел Нил в замешательстве.

– Мой помощник навестит вас завтра и займется платежами и передачей документов, – громко произнес Бью, вставая и вежливо кланяясь взволнованному противнику. – Доброго вечера, Уинзлоу, джентльмены. Было необыкновенно приятно.

Городок Уинчелси повидал на своем веку немало интриг, побед и поражений. Он был построен в XIII веке на вершине холма не кем иным, как королем Эдуардом I, на месте прежнего города, затонувшего в море. Король сохранил традиции прежних романских строений, обнеся новый город стеной, войти в него можно было через ворота с каменными арками.

Тщательно выбеленные домики выстроились по обе стороны широких улиц. Их фасады были отделаны плиткой и красивыми портиками, увитыми глицинией и плетистыми розами, и придавали городу ухоженный и гостеприимный вид, что не увеличило население города ни на йоту. Статистика говорит о том, что население города, некогда насчитывавшего более шести тысяч жителей, уменьшилось настолько, что если вам неизвестно имя человека, идущего навстречу по улице, или он не знает, как вас зовут, значит, один из вас наверняка не живет в Уинчелси или его окрестностях.

Изначально один из пяти портов[4] Уинчелси в XV веке уступил свои привилегии ближайшему порту Рай, когда море отступило, и портовый залив заполнился илом. Это заставило его превратиться в сонный портовый город. Единственное достоинство Уинчелси – древнее происхождение. Возникает смутное подозрение, не превратился ли он в самый маленький городишко Англии.

Конечно, было еще одно отличие этого городка – развалины по всей местности. Небольшие склоны и овраги говорили о том, что некогда тут были улицы и дома, давно исчезнувшие, а в центре города только алтарь и разрушенные трансепты[5] напоминали о церкви св. Томаса Беккета, остальное пострадало от нападения французов в XV веке.

На Фрайарс-роуд[6] развалин больше, здесь были обломки монастыря францисканцев, камни от которого утащили в XVI веке и использовали для строительства замка Кэмбер, который тоже превратился в руины.

За городскими стенами можно увидеть руины церкви св. Леонарда и необычную ветряную мельницу без решетчатых крыльев, одиноко стоящую в поле.

Картина была бы грустной, если бы не потрясающей красоты природа – чудесная и безмятежная. Заросшие лишайником камни – свидетели былого, в котором величие и блеск соединились с варварскими разрушениями, вызванными временем, – согревало солнце, что и сегодня возрождает к жизни всякое живое существо. Их ласкал нежный ветерок, склонявший высокую нескошенную траву, и луг казался живым зеленым волнующимся морем… чего?

– Ах, какое это имеет значение? – с улыбкой спросила себя Розалинда Уинзлоу. Она осматривала окрестности, наслаждаясь необычным видом. – Я люблю каждую пядь этой земли.

– Мисс Уинзлоу? Вы вновь разговариваете сама с собой? Не нужно этого делать, вы же знаете. Викарий Томпсон сказал, что люди, которые беседуют сами с собой, говорят с дьяволом. Только на прошлой неделе он это сказал. Совершенно точно.

Розалинда потянулась и взглянула на служанку, которая, ничего не подозревая, сидела на обломках стены церкви св. Леонарда и таращила глаза на свою госпожу.

– Правда, Молли? Скажи, пожалуйста, что думает викарий Томпсон о человеке, который танцует в лунном свете?

Молли опустила голову, ее щеки вспыхнули так же ярко, как рыжие волосы.

– Это было всего один раз, мисс Уинзлоу, и это не помогло, хоть гадалка на ярмарке и говорила, что поможет. Я не увидела ни фигуры, ни волос моей настоящей любви. Все кончилось тем, что я споткнулась о корень и разодрала себе коленки. – Молли резко вскинула голову, выпятив упрямый подбородок. – Мне нужно было догадаться, что она водила меня за нос. А мне это стоило целого шиллинга!

– Твой нос стоил тебе целого шиллинга, Молли? – поддразнила ее Розалинда. Она все время пыталась чему-нибудь научить девушку, но пока никакого прогресса в этом деле не наблюдалось.

– Ты должна четко выражать свои мысли, иначе кто-нибудь может переиначить твои слова.

Розалинда взяла плотные хлопчатобумажные перчатки, в которых работала, натянула их и встала на деревянную скамеечку, защищавшую ее колени от земли.

– Передай мне, пожалуйста, лопату. Хочу закончить этот кусок, пока не придет время возвращаться в поместье Уинзлоу к чаю. Ты же знаешь, как ворчит Риггз, если я задерживаюсь хоть на минуту.

Служанка передала Розалинде лопату. Та поправила выбившийся локон волос цвета меда. Видавшую виды соломенную шляпку удерживал на голове скромный голубой шарф, наброшенный на смятую тулью и пропущенный через дырки, концы его были повязаны под упрямым подбородком с ямочкой.