и бескрайней свободы. Я бы ещё долго стояла так на самом верху, наслаждаясь этой безумной красотой, и с небес на землю меня смог вернуть только голос сестры, что нам уже пора идти дальше, к дольмену.

Ещё какое-то время нам пришлось пройти, прежде чем мы увидели то, ради чего и был затеян поход. На больших широких старых плитах стояло каменное сооружение из таких же плит. У него были стены и крыша. Многие плиты местами уже раскололись, и потихоньку сыпались. У передней стены же отсутствовал правый верхний край, и была небольшая круглая дыра посередине. Конструкция выглядела жутковато, учитывая, что в километрах от нас не было ни души, а только лишь горы и могучие, местами непроходимые, деревья. Матвей рассказал, что обнаружен этот дольмен был всего несколько десятков лет назад, когда местные жители, в том числе и его родители, отправились сюда собирать кизил и ежевику. Дети с большим интересом слушали, да и нам с Мариной всегда нравились такие истории. Было такое ощущение, что одна большая дружная семья, оставив все дела, наконец-таки выбралась в поход.

После обеда Матвей с Варварой тоже планировали запастись ягодами, и мы решили им помочь. Для ежевики у них были подготовлены небольшие вёдра, а чтобы было удобнее её собирать, они срезали верхнюю часть с пластиковых бутылок, и продели сквозь боковые стенки верёвку, которая одевалась на шею, и собирать мелкие ягоды было гораздо быстрее. Ежевика то и дело цеплялась за одежду и колола руки. Но работать такой дружной командой было очень весело. За полезным делом и разными историями мы не заметили, как пролетело время.

Было уже около четырёх часов, когда мы, уставшие, но довольные большим сбором орехов, ежевики, кизила, и даже дикой земляники, которую обнаружила Марина, уволились на покрывало под большим деревом. Мы очень устали, но усталость эта была совсем не похожа на ту, которая одолевала нас последнее время. Она была в радость. Мы были очень довольны и походом, и приятной компанией. Это была одна из тех семей, что описывают в книгах, когда хотят передать словами уют, теплоту и заботу. Но больше всего меня радовало то, что Марина, которая всегда воспринимала такие затеи без особого энтузиазма, выглядела счастливой.

День заканчивался, и нужно было отправляться обратно. Пока мы отдыхали, любуясь природой и думая о вечном, дети Матвея собирали папоротник недалеко от привала. Старшая Ира уже вернулась, и они с матерью решали, что будут делать из ягод. Матвей позвал сына, но никто не ответил. Нам показалось, что тот просто дурачится и ждёт, чтобы отец сам за ним пошёл. Но тут же стало ясно, что ребёнок ушёл далеко от поляны и потерялся. Безмятежный отдых среди чистейшей природы сменился тревогой. Мы быстро собрались и пошли искать Сашу. Сам, без родителей, он никогда здесь не был и, скорее всего, тоже очень напуган. Раньше нам не приходилось никого искать, да и местности мы не знали, поэтому не стали разделяться. Уже начинало темнеть, и родителей охватывал страх. К огромному облегчению, долго искать не пришлось. Мальчик услышал наши голоса, и уже сам бежал навстречу. Родители без каких-либо упрёков крепко обняли сына, и у нас на душе тоже стало спокойнее. Пока мы радовались, что всё обошлось, вокруг быстро темнело. Теперь уже нужно было как можно быстрее спуститься к роще, чтобы успеть до темноты. Пока мы искали Сашу, немного сбились с маршрута, но Матвей сказал, что за ориентир будет держать тот самый выступ горы «Петушок», и мы отправились в путь. Мы шли, то и дело поглядывая вправо, чтобы не упускать гору из виду. Дорога домой казалась нам быстрее, и не только потому, что спускаться легче, чем идти в гору, но и потому, что всем уже очень хотелось поскорее вернуться. И всё же путь приходилось прокладывать заново, ведь возвращались мы уже другой дорогой.

Шли уже долго, на улице совсем стемнело, а рощи так и не было. Фонари, которые мы брали с собой, освещали лишь небольшое пространство вокруг. Из-за густых деревьев их света не хватало на дальнее расстояние. И вот впереди показалась деревня. Вдалеке, то тут то там, через окна пробивался слабый свет. Мы решили, что миновали рощу, и сразу вышли к деревне. Компания тут же повеселела, но ненадолго. Чем ближе мы подходили к деревне, тем отчётливее понимали, что это не Полковничий. Домов здесь было чуть меньше, но стояли они гораздо ближе друг к другу. Было уже темно, но люди ещё не спали. Мы постучали в окно одного из домов. Хозяин вышел не сразу. Мы видели, как он, стоя в коридоре, будто вглядывается в темноту, не решаясь выйти. От него мы позже узнали, что это хутор Горный. Он сразу понял, что мы заблудились и нуждаемся в ночлеге, и предложил помощь. Мы вошли в дом. Хозяйка, уже в возрасте, как и её муж, даже обрадовалась незваным гостям и позвала нас ужинать вместе с ними. Было неудобно стеснять хозяев, но другого выхода у нас не было. Мы сели ужинать. Хозяин — высокий коренастый мужчина — рассказал, что хутор их с каждым годом мельчает. Многие, как и их взрослые дети, уже давно уехали отсюда. А вот они с женой так привыкли к этим местам, что никак не могут решиться на переезд. Здесь ведь почти ничего нет, впрочем, как и в Полковничьем. Но при мысли, что придётся покинуть родной дом — душа не на месте, и они остаются. Матвей рассказал, как мы сбились с пути, хотя всё время следили за тем, чтобы гора «Петушок» не уходила из виду. Тот как-то настороженно слушал, а после спросил, на какой именно «Петушок» мы ориентировались. Тут повисла пауза, и мы поняли, что такая лысая гора не единственная в округе и, по меньшей мере, есть ещё одна.

— Да, — говорил хозяин дома, уже давно я там не был, но как сейчас помню, что с Полковничьего её и не видно, а только от нас, с Горного. Вы свою гору обошли, и на нашей стороне оказались. Обратно завтра только по большой дороге на проходящем автобусе, ну или тем путём, которым вы сюда попали, — улыбнувшись, сказал он, и все тоже засмеялись.

Ночью было прохладно. Сквозь сон я слышала, как начинается дождь. Крупные капли барабанили по крыше дома, в котором нас приютили. Внутри же было тихо. Все спали. И после стольких приключений за день, вскоре я тоже провалилась