Будем исходить из того, что вещи существуют вне зависимости от нашего мнения о них. Мы можем что угодно думать о дожде и снеге —они все равно выпадут в зависимости от каких-то других природных причин. И только туземный жрец считает себя заклинателем дождя, способным регулировать погодные явления по своей воле. Сколько бы ни было у такого жреца последователей, как бы фанатично ни верили заклинателям дождя измученные засухой люди, человек, увы, над дождем не властен. Даже если он не туземец, а мэр богатой Москвы господин Лужков, истративший, как известно, на заклинания погоды не один миллиард рублей бюджетных денег. Почему же мы, признавая свое бессилие перед такими простыми, давно просчитанными и изученными явлениями природы, как дождь, солнечное затмение или извержение вулкана, считаем для себя возможным изменить самое сложное творение природы или Бога —человека? Разве люди, воспитывающие нового человека и пытающиеся построить новое общество, не более самонадеянны, глупы и доверчивы, чем несчастные аборигены, принесшие в дар заклинателю дождя свою последнюю гроздь бананов? Некоторое время назад появилась новая наука — этология, изучающая групповое, не будем говорить, социальное или общественное, поведение самых разных животных. (Авторы советуют почитать австрийца Конрада Лоренца, его у нас когда-то много издавали.) Выяснилось, что не только мудрые слоны и злобные волки, но даже совершенно безмозглые куры имеют в своих стаях некие социальные, — ой, простите, стадные, — отношения, зачастую очень напоминающие отношения между столь высокомудрыми и совершенными представителями рода человеческого.

Даже кур природа или Бог, оказывается, создали совершенно разными, хотя для нас они, как китайцы, на одно лицо. Даже среди кур есть не только более сильные, красивые, сообразительные, но и те, кто командует, и те, кто подчиняется. Люди-этологи, подходя к ним со своей человеческой меркой, выделили у них так называемую иерархию, то есть тот же высший класс и низший — отверженных парий и, конечно, столь любимый у нас в России средний класс. Правда, в куриных стаях самый простой вид иерархии — линейная. Она проявляется при кормлении. Первой клюет пищу альфа-курица, второй —бета-курица и т. д., причем нарушения порядка клевания пресекаются клевком в голову или туловище нарушителя иерархии. Такие же линейные иерархии существуют у людей в армии, корпорациях, церкви и прочих архаичных объединениях. Даже наш герой Путин недавно гордился, что его назвали альфа-самцом. Разумеется, можно придумать миллион теорий, можно нарисовать некую эволюцию человеческого общества, скажем, в зависимости от форм собственности на средства производства, что в свое время сделал Карл Маркс. Но ведь это только один из подходов. Не менее стройную теорию можно создать на основе наблюдений за изменением, например, среднего веса человека за последние тысячелетия. Еще недавно в самых передовых европейских странах господствовали даже идеи расовой эволюции. А сегодня критерием цивилизованности различные группы пытаются сделать равноправие полов, уровень образования либо вообще отношение к нетрадиционному сексу. Все это создает впечатление, что царь Соломон был не прав и мы живем в действительно бурно меняющемся мире.

Но разве люди, щеголяющие айпэдами, так уж отличаются от людей, которые работали на огромных ламповых ЭВМ, а еще раньше крутили ручку арифмометра или перекладывали камешки на абаке? Безусловно, произошло много изменений. Людей стало больше, человечество стало богаче, многие женщины перестали быть машинами для деторождения и приобрели совершенно иной социальный статус. Значительно увеличилась продолжительность человеческой жизни, и сегодня шансы увидеть своих правнуков есть у гораздо большего числа людей, чем раньше. Однако несомненная эволюция человеческого общества и материальный прогресс вовсе не изменили природу самого человека. Остались неизменными человеческие чувства: любовь к родителям, супругам и детям, но вместе с тем —зависть, азарт, стремление к превосходству, преклонение перед авторитетами и соответственно возможность попасть в аутсайдеры.

Как ни странно, эти наблюдения, совершено очевидные, когда мы говорим о галках или дельфинах, вызывают мощный внутренний протест, когда мы говорим о себе. Ложь —одно из величайших завоеваний человечества. Ложь позволяет нам смириться с окружающим миром, помогает наиболее умелым лжецам добиваться наибольших успехов в обществе. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что, чем больше какая-либо проблема волнует людей, тем больше вокруг нее будет нагромождено лжи. Рука об руку с ложью следует лицемерие. Ведь далеко не все так глупы, чтобы поддаваться лжи. Но большинство людей, за исключением наиболее отчаянных правдолюбцев, не выступают в роли разоблачителей. Тем более если считают, что эта ложь выгодна, в том числе им самим.

В определенные моменты истории ложь и лицемерие расцветали в самых разных странах в разных частях света. В нашей стране этот период пришелся на XX век, когда представления подавляющего большинства нашего народа о себе кардинальным образом разошлись с реальностью. Реальность жестоко вторглась в наши сладкие грезы пустыми прилавками, распадом империи, крушением личных и общественных надежд. Хотя авторы этой книги наивные идеалисты, они все-таки понимают полезность лжи во спасение и сознают, что общество, в котором люди слишком часто говорят правду, практически невозможно. Но мы все же полагаем, что размеры лжи должны быть ограничены разумными пределами, просто для того, чтобы не погубить наше общество и его семейные и прочие ячейки. Например. Если есть низший класс и средний, то где-то должен быть высший. Иначе средний между чем и чем? А между тем ни один соцопрос в России не выявил существования высшего класса! Что ж, пойдем от человеческой природы. Сегодняшняя наука нашла ответ на вопрос если не о том, что было раньше: курица или яйцо, то хотя бы о том, что появилось раньше — человечество или цивилизация. И судя по всему, раньше появился человек, способный мыслить и создавать культуру, а потом за шесть —девять тысяч лет созданная и продолжаемая им создаваться цивилизация. Во всяком случае, за это время наш вид биологически не изменился. Поэтому мы можем реконструировать естественную натуру человека, еще не искаженную давлением цивилизации и государства. Вспомним то время, когда человек обходился без государства. В сущности, девяносто пять процентов своей истории, минимум сто тысяч лет! Да, человек жил без всякого государства. Правда, он жил и без письменности, без современных и даже не очень современных удобств —одним словом, в первобытно-общинном строе.

Большую часть своей истории люди жили семьями, правда, семьи эти мало походили на современные. Было очень мало бабушек и дедушек из-за очень короткой продолжительности жизни. Детей рождалось гораздо больше, чем выживало, а основой взрослого коллектива семьи были чаще родные и двоюродные братья и сестры. Их сверстниками были младшие дядья и старшие племянники. А было их с детьми не больше двадцати пяти —тридцати человек, судя по тому, что от этой цифры пляшут учителя, формируя школьные классы, и военные, комплектуя взводы. Да в общем-то примитивные технологии рыболовства, собирательства и охоты на территории, ограниченной пешеходной доступностью, и не могли прокормить большее число людей.

Американские авторы Дуглас Норт, Джон Уоллис и Барри Вайнгаст в книге "Насилие и социальные порядки" приводят точки зрения различных исследователей о "естественной численности первобытного человеческого стада", которые также лежат в диапазоне от 25 до 200 особей. Любой конфликт в таком сообществе, по их мнению, решался посредством переговоров, которые велись на основании знания индивидуальных особенностей всех членов группы. Уровень насилия здесь был якобы крайне низок, а в некоторых случаях и вовсе приближался к нулю. Нам этот взгляд представляется несколько идеалистическим. И в гораздо более поздние эпохи зуботычина и пинок остаются весьма вескими аргументами в спорах между друзьями, родственниками, да и просто соседями. Особенно если учесть естественное преобладание горячей молодежи в те давние годы. Впрочем, настоящих деспотов всегда можно было проучить объединившись, как это обычно делают школьники.