Мароши выключил светившийся перед штурманским местом маршрутоуказатель. Он не скрывал намерения – лишить Лесса возможности ориентироваться. Но Лесс знал: они приближаются к северо-западному побережью материка.

Возможно, что все это кончилось бы иначе, не будь Лесс изолирован от экипажа стальной переборкой, разделявшей отсеки. В маленькое оконце дверцы Лесс увидел, как огромный кулак Мароши опустился на затылок механика. Несмотря на шлем, механик рухнул. Чанкайшист ощупал его карманы, что-то вынул. Расстегнул комбинезон механика и сунул ему в карман что-то похожее на записную книжку. Дежеффи нетерпеливо махнул рукой. Мароши взялся за рычаг редукционного люка на полу. Но Дежеффи снова нетерпеливо помахал рукой, показывая на свою кислородную маску. Тогда Мароши рванул маску с головы механика. Лесс увидел лицо механика без кровинки на щеках, еще недавно таких румяных. В следующее мгновение из бледного оно стало синим. На глазах Лесса оно быстро раздувалось: казалось, сейчас лопнет кожа. Парень открыл глаза.

Лесс отвернулся, а когда он заставил себя снова посмотреть в оконце, механика уже не было – его выбросили из самолета: бомбардировщик должен был оставить след на земле Европы – тело человека в платье с пятиконечной звездой на пуговицах.

Мароши со спокойствием палача, сделавшего свое дело, задраивал крышку редукционного люка. Можно было подумать, что ничего не случилось, а Лесс просто очнулся от кошмара. Смерть механика пробила дыру в занавесе, скрывавшем смысл происходящего. В эту дыру прорвался сноп света от золотой пятиконечной звездочки.

Надо действовать! Непременно действовать!

И как можно скорей!

То, что до происшествия с механиком было подозрением, превратилось в уверенность: у этих людей недобрые намерения.

Если бы экипаж не был пьян! Сквозь оконце Лесс заметил, как командир вытащил фляжку и, отпив, передал ее второму пилоту.

Лесс попытался сойти со своего места, но огромная лапа Мароши прижала его к креслу.

В отсеке появился бомбардир. Поговорив с Мароши, он ушел к себе. Мароши соединил коммуникации, связывающие бомбардира с остальным экипажем, склонился над небольшим красным колпаком, сорвал пломбу и поднял колпак. Что-то сказал командиру по переговорному. Очевидно, получив ответ, сорвал вторую пломбу, висевшую на открывавшемся под колпаком рычаге.

Лесс не знал, удерживаются ли они на курсе, который им указан. И вообще не понимал, почему они до сих пор не рухнули на землю, не перевернулись десять раз вокруг собственной оси и не обратились в пар. Пять мегатонн тринитротолуола!..

Стоит пьяному командиру повести самолет к какому-нибудь городу, бомбардиру нажать рычаг сбрасывателя и…

Возможно, до этого оставались минуты, даже секунды. Может быть, один миг…

Мароши вышел в носовой отсек. Лесс освободился от привязных ремней, крепко державших его в кресле. Он мог двигаться. Непривычка к маске заставила его на миг сомкнуть веки. Наконец он преодолел слабость и погасил красные круги, плывшие перед глазами. Высотный костюм сжимал тело. Лямки парашюта сковывали движения. Надо двигаться, а тело не слушается, словно накачанное горячим свинцом. Нужно сбросить мешающий движениям парашют. Нет, пальцы не могут совладать с запорами. Лесс попробовал подняться с кресла, но оно последовало за ним – сиденье с силой прижималось к спине. Пришлось упереться руками, чтобы оторваться. Сделал шаг к кабине пилотов, но пол самолета стал подыматься, прилипая к подошвам, – как в кошмаре.

Самолет полез на дыбы, и Лесса швырнуло на пол. Встать было невыносимо трудно – пол все прижимался и прижимался к Лессу. Лесс на четвереньках пополз по проходу, судорожно хватаясь за что попало. Сквозь перчатки почувствовал, как что-то впивается в ладонь. Отдернул руку от острого предмета и тут же, утратив опору, скользнул в хвост самолета. Вираж, такой крутой, что самолет забился от гудящей вибрации, отбросил Лесса к борту. Если бы у Лесса было время разбираться в обстоятельствах полета, он прильнул бы к броневому стеклу маленького оконца, чтобы увидеть, как недопустимо крут крен и как долог вираж. Наверно, Лессу показалось бы удивительным, что большая машина способна выдержать подобную ошибку пилота, тут же не наказав его неправильным скольжением на крыло. Но сейчас борьба за сохранение собственного равновесия внутри взбесившегося самолета поглощала внимание и все силы Лесса. Добраться до пилотов! Во что бы то ни стало. Когда хвост самолета подкинуло, Лесс продвинулся на один-два метра. При этом сильно ударился головой о переборку пилотской кабины. В ту же секунду на него обрушился Мароши. Большую часть лица инженера закрывала маска – Лессу были видны только его глаза.

Из медвежьих объятий инженера Лессу не удалось вырваться. Тогда он уперся ладонью в его маску, прижал ее к лицу инженера. Глаза Мароши налились кровью. Лесс нажал сильнее: не дать противнику ни глотка кислорода! Но тут нестерпимая боль пронизала плечо Лесса, и его левая рука упала парализованная. Мароши оттащил Лесса от пилотской кабины. Кроме облепившего тело высотного костюма и парашютной сбруи, движения Лесса сковывала теперь беспомощно болтавшаяся левая рука. Тупая боль растекалась от плеча, наливая все тело. Напряжением всех сил Лесс старался удержаться на грани, за которой наступает покорность всему. Лесс сознавал, что не способен теперь ничему помешать, но до отчаяния не хотелось оставаться безучастным свидетелем того, что будет. Нет! Нет! Чтобы не стать соучастником этих людей, нужно хотя бы уйти от них. Уйти от того, что они задумали. Сейчас же, тут же, на высоте восемнадцати тысяч метров.

Лесс затих, брошенный инженером в кресло штурмана.

Как ни силен был Мароши, но и ему борьба стоила немало. Он откинулся на спинку и закрыл глаза.

Перед креслом штурмана дрожали стрелки приборов. Одни двигались вправо, другие – влево. Третьи лихорадило в одном положении. Лесс не пытался постичь смысл их показаний. Взгляд упал на руки инженера. Из-за перчаток они казались огромными. Но сейчас они беспомощно висели, почти касаясь пола. Взгляд Лесса остановился на подлокотниках кресла, где лежал инженер. Всего на мгновение, в следующий миг Лесс потянул рычаг катапульты у этого подлокотника.

Подкинутое катапультой большое тело инженера с силой снаряда ударило в броневое стекло башни и, скомканное, с головой, вдавленной в плечи, рухнуло обратно в кабину. В своем ракетном взлете Мароши зацепил кислородный шланг Лесса. Голову Лесса потянуло вслед за трупом инженера, катившимся к наклоненному носу самолета. Лесс вцепился здоровой рукой в маску и сжал зубами сосок запасного шланга. Но ему было не под силу удержать в зубах огромное тело инженера. Сосок вырвался изо рта: страшный шок, словно все тело наполнилось взрывчатым газом страшной силы и стало в тысячу раз больше самого себя, парализовал сознание Лесса. Он больше не управлял своими поступками; движения были подобны инстинктивным взмахам утопающего.

Лесс уже никогда не смог бы объяснить, как он повернул кран своей катапульты и спасательное приспособление выстрелило его телом в темноту.

Лесс не чувствовал, как воздушный поток вывернул ему руку за спину и, прежде чем раскрылся парашют, у него сорвало сапоги, перчатки, шлем и в клочья изорвало куртку. Он не чувствовал, как воздух врывается в его раздутое тело. Потом тело Лесса стало крутиться и раскачиваться, как на гигантских шагах.