– Ты сюда бражку пить приехал или бабки зарабатывать? Гляди, отправит тебя Бахыт Бахытович на историческую родину раньше срока.

– А как проживешь? – всплакнул комендант. – Машины нету, в город не съездишь, жена со скуки мрет: ни кино, ни театров, ни концертов, хоть вешайся. А в магазинах выпивку не продают! Сухой закон, мать их… Я ж не дипломат, не могу вискарь из Европы выписывать.

* * *

Сотрудники техсостава посольства не имели права на выписку, то есть на беспошлинный ввоз товаров из-за рубежа – эта дипломатическая привилегия особенно ценилась в исламских странах, где запрещена свободная продажа алкогольной продукции. Конечно, выписывали и другие товары – одежду, часы, электронику – но горячительные напитки уверенно держали первенство. Дежурные коменданты, рабочие, врачи, водители выпрашивали у дипломатов вожделенные бутылки, правда, далеко не всегда получали искомое. Хорошо, если удавалось подружиться с каким-нибудь вторым, третьим секретарем или советником, обеспечив себе ежеквартальный приток «жидкого топлива», без которого трудиться в стране с тяжелым климатом (в реестре российского МИД Пакистан считался именно таковой) было немыслимо. Когда же полезных контактов установить не удавалось, приходилось рассчитывать на случайную щедрость дипломатов, бросавших с барского плеча пузырь-другой.

Многие делали это неохотно, ведь алкоголь в Пакистане был своего рода валютой, и его всегда не хватало. Для поддержания связей с местными гражданами – неважно, из официальных, общественно-политических, журналистских или иных кругов – непременно требовалось спиртное. Чем плохо – получить за информацию литр виски, который на черном рынке стоил 60–80 долларов, в зависимости от качества и марки! Посольские сотрудники давно усвоили, что пакистанская элита больше всего привыкла к «Джонни Уокер» 12-летней выдержки и даже именовала себя «обществом блэк лэйбел». Прочие виски, а также джин, водка, ром, коньяк и бренди тоже пользовались спросом. В хороших винах местная публика чаще всего не разбиралась. Винная культура в этой стране не была развита, жаркий климат и обилие инфекционных заболеваний настраивали на употребление крепких напитков.

Дипломаты, приезжавшие в Пакистан, быстро усваивали, что алкоголь здесь можно менять не только на информацию, но и на «живые» деньги. Самый простой и надежный способ заключался в предоставлении права распоряжаться своей «выпиской» лицензированным дилерам. Даже младшим дипломатическим чинам, атташе или третьим секретарям каждые три месяца разрешалось приобрести такое количество живительной влаги, которого им хватило бы на пару лет. Для тех, кто постарше (от советника до посла), количество существенно увеличивалось. Квоты регламентировались пакистанским Министерством иностранных дел, вероятно полагавшим, что потребность в алкоголе резко возрастает по мере карьерного роста дипломатического работника.

Передавая свою квоту дилерам, державшим специальные магазины, счастливый обладатель беспошлинной выписки получал не только нужное ему количество бутылок, но и определенную сумму в твердой валюте или в пакистанских рупиях. Дилер внакладе не оставался, реализуя оставшуюся часть выписки по заоблачным ценам.

Если дипломат не желал делиться с дилером, он продавал алкогольную продукцию самостоятельно, находя клиентов среди пакистанцев. Это было рискованно: полиция отслеживала незаконные трансакции, дело могло закончиться скандалом и даже вынужденным отъездом из страны. Подобное случалось, ведь, в отличие от дилеров, дипломаты-дельцы не располагали необходимыми связями в правоохранительных органах. Но игра стоила свеч…

Продажей алкоголя обычно занимались не сотрудники посольств стран Европы, США, Канады, Австралии, Новой Зеландии – словом, тех, где не принято скупиться на содержание внешнеполитической службы – а их низкооплачиваемые коллеги из азиатских, африканских миссий, ну и российской, разумеется.

Обуревавшая дипломатов жажда обогащения больно ударила по техсоставу, который пугала перспектива воздержания. Был, правда, вполне легальный вариант приобретения напитков местного производства, благо в стране имелись два ликеро-водочных завода – в Мари (неподалеку от столицы) и в Кветте, административном центре Белуджистана. Выпускались пиво, несколько сортов водки, виски одинарный и 8-летней выдержки, а также джин. Увы, качество этих изделий было невысоким по одной и главной причине – вода в Пакистане была скверной, а вода для хорошей алкогольной продукции – обязательный и важнейший ингредиент.

Но техсостав не побрезговал бы и пакистанскими спиртосодержащими жидкостями, которые продавались в нескольких городских «точках» – там успешно отоваривались граждане, не исповедовавшие ислам: буддисты, христиане, зороастрийцы и приверженцы иных конфессий. В местном обществе они считались людьми низшей касты, подвергались негласной дискриминации, однако в вопросе о выпивке находились в привилегированном положении. Тот самый случай, когда правоверные смотрели на них с завистью, ведь им самим за распитие алкогольных напитков грозило тюремное заключение. Словом, техсостав мог продемонстрировать свою солидарность с угнетенными меньшинствами. К сожалению, для оформления разрешения на покупку местного алкоголя требовалось преодолеть массу бюрократических проволочек, что представлялось совершенно невозможным для техсотрудников, не владевших ни английским, ни урду[4]. Вот и сводилось все к вымаливанию бутылок у дипломатов, или распитию всего, что горело и обжигало пищевод.

Примерно за полгода до описываемых событий рабочий посольства Григорий Прушкин, не изменяя отечественным традициям, хлебнул метилового спирта. Бог знает, где он его раздобыл. Спасти беднягу не удалось. После этого ЧП посол распорядился, чтобы все дипломаты с каждой выписки выделяли определенное количество спиртосодержащих бутылок для распределения среди техсостава. Ответственность за выполнение данного поручения была возложена на Ксана – только лишь потому, что он занимался «проталкиванием» общепосольской выписки через пакистанский МИД. Хотя вещи эти были совершенно разные – раздавать мзду мидовцам, которые в противном случае могли не принять посольские бумаги, и следить за тем, чтобы дипломаты делились с техсоставом. Но посол отмел возражения своей любимой фразой: «У нас лишних людей нет, надо решать вопросы комплексно». И Ксан, попробовавший заартачиться, вынужден был смириться. Не помогло даже вмешательство резидента Алексея Семеновича Старых, предпочитавшего не отвлекать своего работника на выполнение «дурацких» поручений. То, что они дурацкие, он послу, ясное дело, не говорил.

Головной боли у Ксана прибавилось, приходилось давить на жадных дипломатов, не желавших расставаться с кровными бутылками и лишаться доли левого заработка. В число нерадивых входил и Бахыт Бахытович Талдашев. Ксан терпеть не мог этого жирного узбека, который был прислан в посольство в качестве офицера безопасности. На такие должности обычно назначались подходившие к пенсионному возрасту сотрудники Службы внешней разведки. Им давались ранг первого секретаря и возможность поднакопить деньжат перед отставкой. Никакой работы «в поле», никакого риска. Командуешь дежурными комендантами, следишь за физзащитой посольства. Чтобы стальные ворота открывались, посетителей досматривали и проверяли, и колючая проволока на стене вокруг компаунда не заржавела.