«Остров» — простое, вроде бы, название таит в себе множество смыслов. Вспомним, хотя бы, сколько социальных и иных экспериментов свершалось на островах, разбросанных по карте английской литературы! Остров Томаса Мора Утопия, остров, ставший школой жизни для Робинзона Крузо, остров, где ставил свои эксперименты доктор Моро Герберта Уэллса, остров, где «повелитель мух» испытывал на прочность души юных героев Уильяма Голдинга... Хаксли помнит и заставляет читателя вспомнить об этой литературной традиции, соотнеся, впрочем, свой роман с произведением, практически неизвестным в наши дни, хотя и достаточно популярным в прошлом. «Нигдея, или За гранью» («Erewhon, or over the Range»,1872) Сэмюэля Батлера (английское слово «Erewhon» представляет собой анаграмму «nowhere» — нигде) тоже повествует о закрытой для остального мира стране. Это сатира на нравы и идеи английского общества второй половины XIX в., выдержанная во многом в свифтовском духе. Попавший на остров Палу английский журналист Уилл Фарнеби готов пережить что-нибудь вроде тех испытаний, которые выпали на долю героя Батлера, но ситуация оказывается принципиально иной, что лишь подчеркивают упоминания «Нигдеи». Однако гораздо важнее то, что «Остров» представляет собой антитезу первой антиутопии самого Хаксли. По принципу зеркального отражения выстроен ряд сцен, диалогов, но главное — одни и те же явления нашей современности, достижения науки и технологии используются и в Мировом Государстве, и на острове Пала, с противоположными, однако, целями, а следовательно, и результатами.

Понимая прекрасно, насколько сложна задача переустройства общества в интересах человека, наблюдая за различными социальными и экономическими экспериментами в этой области, на которые оказался столь богат XX век, Хаксли пришел к убеждению, что не существует решения проблемы путем выбора приоритетов или последовательного изменения частностей. Нужно действовать «по всем фронтам сразу». Для этого необходимы не только добрая воля, и ум, и желание сотрудничать, не только наука, религия, искусство, политическая а экономическая активность сами по себе. Все знания, умения и желания человечества должны быть «синтезированы в единую философию». Долгие годы писатель был занят разработкой этой «Вечной философии» (так и называется один из самых важных его трактатов), черпая ее компоненты у раннехристианских гностиков, мистиков Запада и Востока, в буддизме и индуизме. А в «Острове» О. Хаксли попытался представить ее в художественной форме, показать, что получится, если она станет программой жизни хотя бы части человечества. Иными словами, создал утопическую антитезу реальности.

С точки зрения писателя, ход событий в современности определяет рост народонаселения, неспособного прокормить себя в существующих экологических условиях. Отсюда все войны, диктатуры и другие потрясения двух последних столетий. Но человеку дано повлиять на облик грядущего, поняв настоящее, что, собственно, и происходит на острове Пала, где торжествует «неевклидова история». В середине XIX века правитель Палы старый Раджа и приехавший на остров шотландский врач и ботаник Макфэйл сначала ОСОЗНАЛИ эту проблему, затем разработали всеобъемлющую программу — ФИЛОСОФИЮ и последовательно ее ОСУЩЕСТВИЛИ. Они ничего не придумали, они лишь собрали воедино то, что считали лучшим из большого опыта человечества, и использовали, чтобы сделать людей свободными и счастливыми. На Пале экономики в нашем понимании нет, но есть совершенное сельское хозяйство и контроль за рождаемостью. А еще есть абсолютная «естественность» цивилизации, человек ощущает себя частью Природы, а не ее покорителем или жертвой.

Чрезвычайно существенно для Хаксли в этом «возмущении исторического поля» и то, что ход истории корректируется совместными усилиями представителей двух цивилизаций. Хотя «Запад есть Запад», «Восток есть Восток», они все же «сходят с места», и новая история острова Палы вырастает из символической встречи двух культур, из синтеза всего лучшего, чем эти культуры обладают.

Не борьба противоречий, даже не их диалектическое единство, а гармония является первоосновой мироощущения Пребывающих во Благе единства мироздания и человека. Они принимают мир как он есть в буквальном смысле слова, их жизнь разворачивается во всей полноте «здесь и сейчас». Человек выходит из «тюрьмы своего эго» и открывается миру, а мир открывается человеку. Гармоническое мироощущение определяет все стороны жизни островитян. Тантрической мудростью поверяются все достижения науки и технологии. Контрацептивы, например, применяются совместно с йогой любви. Гипнопедик помогает не манипулировать людьми, а проявить их индивидуальные способности, ускорить обучение и познание. Паланезийцы используют и павловскую систему выработки условных рефлексов «во имя благих целей дружбы, доверия, сочувствия», а не для «промывания мозгов». Искусственное оплодотворение также имеет цель, противоположную той, что определяла его использование в «Дивном новом мире». Институт семьи не отменен, но преображен так, чтобы всегда, при всех обстоятельствах, быть благом для детей.

Все эти вещи столь важны для Олдоса Хаксли, что он легко идет в своем последнем романе на нарушение многих принципов жанра. Повествование иногда вапоминает больше философский трактат или социологическое эссе. Романист командует и персонажами, и читателями, заставляя их вникать в самые разные аспекты жизни на Пале. Но все это с его точки зрения не только допустимо, но н необходимо, ибо человечество должно представлять, что оно может обрести, если задумается о своей жизни. Иначе все «вернется на круги своя», а человеческая цивилизация будет двигаться по прямолинейному «евклидову» пути. Не случайно время действия романа — не будущее, а середина нашего века. В эпоху массового производства, массового уничтожения, массовости населения доминантным является другой способ существования, представленный миром Уилла Фарнеби и полковника Дайпы. «Остров» О. Хаксли с полным основанием может быть назван не только «утопией», но и «романом-предупреждением». Вопреки утверждениям некоторых критиков, писатель и здесь проявил себя как проницательный и беспощадный аналитик. «Чума XX века не Черная Смерть, а Серая Жизнь». Не понимая первооснов бытия, мы суетны и агрессивны, мы устраиваем из своей жизни ад и хотим, чтобы и все другие существовали в этом же аду. Как замечает посол Баху, политика паланезийского правительства «неверна, поскольку уж слишком правильна», ибо «направлена на то, чтобы сделать каждого жителя острова максимально счастливым». А счастливая жизнь «является несправедливостью по отношению ко всем остальным».

«Несправедливость» исправлена. Дивный новый мир (уже без всяких кавычек) уничтожен быстро и легко, ведь в силу своей философии жители Палы не считают возможным даже отвечать насилием на насилие. Но Олдос Хаксли, пройдя большой жизненный путь в нашем, столь непростом мире, на закате жизни все же завершает свой последний роман осторожно-оптимистически: «горестям приходит конец: это столь же непреложно, как то, что они случаются». Будем надеяться...

— Внимание, — раздался голос, тонкий и гнусавый, будто гобой заговорил. — Внимание, — прозвучало вновь с той же монотонностью.

Уилл Фарнеби, простертый, как мертвец, в сухой листве, со спутанными волосами и грязным лицом в кровоподтеках, в разодранной, испачканной одежде, неожиданно вздрогнул и проснулся. Молли звала его. Пора вставать, одеваться. Необходимо успеть на службу.