Флиск, разумеется, знал все это. Впервые он услышал только рассказ принца. И теперь принц Бифальт видел, что на лице юноши еще явственнее проступил ужас.

Принцу это понравилось. Флиск будет упорнее сражаться, чувствуя больше страха. Весь отряд будет сражаться упорнее.

После долгой паузы Кламат печально подвел итог:

– Истории ничего не меняют.

Кламат был храбрым воином, известным своей мягкосердечностью. После каждой битвы – раньше или позже – он плакал. Принц видел это.

– Мы сражаемся просто потому, что на нас нападают. Что нам еще остается?

Вернувшись к своей привычной роли, Флиск спросил – и это была скрытая просьба поддержать его:

– Тогда почему же они не подавили нас своей силой? Почему война продолжается?

И вновь отряд ждал ответа от принца Бифальта. В отличие от своих товарищей – даже капитана Суалиша – принц присутствовал на собраниях короля Аббатора с советниками и главнокомандующими.

– Наши заклинатели не хуже их, – ответил принц. – Факт в том, что Беллегер еще держится. Наши магистры останавливают врага тогда, когда мы не можем этого сделать.

Голос принца был мрачен. Многие из его товарищей видели в теургах защитников, даже спасителей. Но не принц Бифальт. Магия Амики вызвала войну. Заклинатели Амики и Беллегера поддерживали ее.

– Но мы не сможем выстоять без них. У Амики больше людей. Либо война менее разорительна там, либо в этом королевстве просто больше жителей.

Изолированному со всех сторон Беллегеру ждать помощи было неоткуда. Амика, насколько знал принц, была менее ограничена.

– В каждом сражении они превосходили нас числом. Возможно, так было не всегда. Но сейчас так. Вы знаете это.

Это была горькая правда, но отрицать ее было невозможно.

– Нам не остается ничего, кроме как сражаться, ведь с такими потерями в каждом пекле мы не можем большего.

И большинство потерь наносит теургия.

– Два года пройдет, три ли или даже четыре, но потом они восстановят достаточно сил для нового удара. Без таких отсрочек у нас не хватало бы людей, чтобы встретить врага. Даже наших магистров когда-нибудь одолели бы. Их слишком мало.

Принц не стал говорить, что их умения весьма ограничены. Вместо этого он решительно подытожил:

– Вот почему мы здесь. Сегодня мы испытаем нашу судьбу. Мы узнаем, сможем ли совершить то, на что не способна магия. Если еще существует надежда для Беллегера, она заключена в наших делах.

Каждый в отряде понимал, что это значит. Они целый год готовились к сегодняшнему дню. Кроме того, последние слова принца Бифальта прозвучали так веско, что заставили замолчать даже Флиска. Неожиданно большинство воинов зашевелились, не выдержав долгого покоя. Заря уже спустилась с противоположных вершин на долину, где ожидалось сражение, и воины начали пересчитывать стрелы в колчане, проверять натяжение тетивы лука, в очередной раз точить сабли или перебирать содержимое седельных сумок.

Вскоре они уже могли различить вражеское войско.

Приглушенный голос предупредил, что идет капитан Суалиш.

После многих совместных тренировок принц хорошо знал своего капитана. Покрытый шрамами крепкий воин с плечами борца и ногами человека, умеющего на них устоять, – Суалиш не терпел неуважения. Он сам всегда подчинялся приказам и ожидал от других того же. Но вместе с тем Суалиш знал, с чем придется столкнуться его воинам, знал лучше, чем любой из них – за исключением Бартина. Опыт научил его тому, когда следует ужесточить дисциплину, а когда отпустить поводья. Кроме того, Суалиш не был стратегом. Он понимал, какой следует отдать приказ своему отряду, но не вполне был уверен, что его исполнение благоразумно – или даже вообще возможно. Была и еще одна сложность: его глубоко укоренившаяся привычка подчиняться членам королевской семьи Беллегера. Присутствие принца Бифальта в отряде заставляло капитана Суалиша нервничать.

Подходя к воинам, капитан окинул их таким взглядом, точно собирался подвергнуть бичеванию тех, кто не вскочил при его появлении. Приблизившись, капитан было заколебался, но затем поймал на себе взгляд принца Бифальта и заметил, что тот слегка кивнул.

К этому времени все воины уже были на ногах.

– Слушать внимательно! – начал Суалиш. – И тебя это тоже касается, Бартин.

Он говорил сурово, стараясь возместить интонацией свои минутные сомнения.

– Скоро мы поскачем в пекло, где воины и получше вас умирали прежде, чем успевали отсчитать два удара сердца. Я сдеру шкуру со всякого, кто вздумает проигнорировать приказы!

Вы знаете, зачем вы здесь. Вы знаете, почему избрали вас. Вы знаете, почему все держится в секрете. Вы знаете, что мы должны делать. Я напомню вам.

Мы впервые покажем Амике наши ружья. Пускай враг посмотрит, на что они способны. Вы выбраны для этого, потому что вы хорошие стрелки. Но вас – вернее, нас – слишком мало, чтобы изменить ход этого сражения. Впрочем, у нас недостаточно ружей, чтобы изменить ход какого бы то ни было сражения. Нам нужно выяснить, могут ли ружья убивать амиканских заклинателей.

– Запомните! – наставлял капитан суровым, хотя и негромким голосом. – Наша задача не сражаться. Нам надо пробиться. Поэтому мы поскачем тройками, – всего в отряде было двадцать воинов и сам Суалиш, – чтобы не мешать друг другу. Мы должны сделать это, несмотря на амиканскую магию, амиканскую тактику, амиканскую кавалерию. Мы должны прорвать их ряды. И мы должны проделать это, ни разу не разрядив ружья. Мы должны держать нашу цель в тайне от врага до тех пор, пока не окажемся на нужном расстоянии от тех укреплений, на которых стоят амиканские заклинатели.

И вот тогда мы откроем огонь. Мы сделаем все возможное, чтобы снять этих теургов. Если мы убьем их достаточно – черт! – даже если мы убьем хоть кого-нибудь из них – в следующей битве мы сможем отплатить за кровь поколений беллегерцев!

Как и его товарищи, принц Бифальт держал винтовку перед собой, уперев приклад из твердого дерева в согнутом локте так, что дуло было направлено точно в небо, чтобы капитан Суалиш видел, что он готов. Пульс стучал как в бою. Принц не боялся погибнуть. Он был не из тех, кто мог отступить или уклониться. Он уже доказал свое мужество. И все же принц признавал, что боится провала. Если его родину не спасут винтовки, ее не спасет уже ничего.

– Мне не нужно добавлять, – прорычал командир отряда, – что нельзя позволить врагу завладеть хотя бы одним нашим ружьем?

Камуиш, Новел и другие кивнули. И хотя объяснение было излишним, капитан Суалиш все же объяснил:

– Есть единственное исключение из приказа. Позволяется стрелять, если нет другого способа уберечь винтовки от рук амиканцев.

Кроме этого, скажу лишь одно. Если кто-то допустит осечку по той причине, что плохо вычистил винтовку или не проверил ее, он не будет наказан. Он, считайте, уже будет мертв.