– Да, кое-что проясняется. – Следователь встал. – Ну, что ж, господа, я думаю, дело это ясное, факт самоубийства налицо, но встретиться нам еще придется. А теперь надо уведомить родственников погибшей.

– У нее нет родственников, она беженка, семья погибла под Лодзью. Может, кто-то из дальних, но я их не знаю, – развел руками поручик.

– Коли так, похороним за счет городской управы.

– Нет!

– Что вы!

– Как можно!

Поручик и Дмитрий воскликнули одновременно и переглянулись. Потом поручик сказал:

– Мы собирались пожениться. Я все сделаю как надо.

Дмитрий с некоторой неловкостью добавил:

– Мы дружны были, и я, и другие соседи очень сочувственно к ней относились. Мы все поможем.

...Ночью Дмитрий не спал, его лихорадило. Нет, ту простудную хворь от всего пережитого словно огнем выжгло. Эта дрожь была иная. С тоской и обидой он думал о своем сопернике: «Жених, называется! Не мог спасти девушку! Видел, в каком она состоянии... Я бы ни на миг ее не оставил...»

Он понимал, что не прав, что поручик человек военный, у него служба, но все равно не мог быть к нему справедливым. Все время вспоминал, как увидел того перед Женей за миг до выстрела: встрепанного, сонного. И вновь со злостью упрекал: «Заснул, пистолет оставил! Тут уж заранее можно предугадать, что она сделает!»

И откуда взялся этот жених так внезапно? Он сам ведь нравился девушке, да, в этом Дмитрий не ошибался. И вдруг как с неба свалился бравый поручик. Правда, девушки мрут от восторга при виде военных, но Женя была не такая. Хотя... Однажды Дмитрий услышал о поручике, и услышал как раз от несчастной Зиночки Калугиной.

Женя и Зина познакомились на работе, очень быстро подружились, хотя и были совсем разными по характеру. Женя спокойна, сдержанна, застенчива, а черноглазая, по моде коротко стриженная Зиночка – насмешлива, бойка, громкоголоса. Она забегала к подруге в мансарду, и раза четыре Дмитрий чаевничал вечерами вместе с обеими девушками. Острая на язык, Зина подшучивала над Дмитрием, правда, не зло, кокетничала с ним, но тоже без всяких видов, по привычке. И довольно часто переводила разговоры на кавалеров. Вот тогда-то и услыхал Дмитрий от нее о красавце Александре, который: «Смотрите, Митя, уведет у вас Женечку!» Но если о Жене был разговор единожды, то о своих ухажерах Зиночка болтала постоянно. В том числе и о смешном увальне Усове, который так жутко сопит от страсти, когда глядит в ее сторону... Как она весело смеялась, представляя этого безнадежно влюбленного, и как страшно все окончилось!

Как страшно окончилось... В конце концов Дмитрий заснул, но, проснувшись среди ночи, почувствовал, что щеку холодит влажная подушка, и понял, что плакал во сне.

Первые подозрения пришли к нему через два дня, во время похорон. Могилу вырыли в глубине кладбища, у ограды, вся церемония проходила в скорбной печали. Гроб последние минуты стоял открытым у разверстой ямы, из которой тянуло сырым запахом земли. Попрощаться с Женей пришли ее сослуживцы и соседи.

Дмитрий стоял чуть сбоку, под тонким деревом рябины, смотрел на прозрачный профиль девушки, на скорбные лица людей. Поручик, суровый, в наглухо застегнутом мундире, с черной повязкой на рукаве, первым наклонился к гробу, прощаясь. Дмитрия передернуло. Движение офицера, его поза показались такими картинными, рассчитанными на зрителя, словно он играл роль в театре. И в этот момент Дмитрий вспомнил другую сцену.

Две недели назад, на этом же кладбище, ближе к входу, похоронили другую молодую девушку, тоже трагически погибшую. Хоть и немного, но он все же знал Зину Калугину, потому и пришел проводить ее. В тот раз на кладбище народу было гораздо больше – многие горожане, взбудораженные убийством, собрались здесь, кто из сочувствия к жертве, кто из любопытства. Родители, родственники, близкие друзья стояли вот так же, у могилы, у не закрытого еще гроба. Среди них были и Женя с Александром. Как и сейчас, так и тогда подошло время прощаться, раздались рыдания. Дмитрий, как и нынче, стоял в стороне, как и нынче, смотрел на Женю – живую тогда. Видел, как поручик наклонился, сказав ей что-то и сжав локоть. И как девушка рванулась от него в сторону, с перекошенным лицом, закушенными губами. Но он удержал ее, вновь что-то сказал. Она дышала глубоко, с дрожью, не отвечала ему, а через миг заплакала, зарыдала, и тогда он обнял ее за плечи, прижал к себе, стал гладить по голове... Дмитрий отвел взгляд.

Медленно подходя вслед за другими к гробу с Женей, молодой человек не спускал глаз с офицера. Тот уже стоял в стороне, склонив голову. И Дмитрий вдруг подумал: «А ведь Женя словно хотела что-то крикнуть, а он ей не дал». Тогда, на похоронах Зины, он не задумывался об увиденном, ее порыв показался естественным проявлением горя. Но сейчас, на других похоронах, уже самой Жени, виденное озарилось иным светом. Дмитрий вспомнил ее лицо: страх, смятение, омерзение – которое из этих чувств исказило тогда Женины черты или одновременно все? Но почему? Может, он ей о покойной что-то сказал нехорошее? Среди военных нынче много циников... И тут же Дмитрий представил другую картину: Женя с пистолетом в руке, а напротив нее, в проеме двери, поручик. Они стоят лицом друг к другу. И след первой пули там, в стене, совсем недалеко от двери...

Ужинал Дмитрий у дяди. Он был лихорадочно возбужден, невпопад отвечал брату и сестре. Людмила Илларионовна, жена дяди, ласково погладила его по голове: она знала, что несчастная девушка-самоубийца нравилась племяннику. И, уводя после ужина дочку, она еще раз наклонилась к Дмитрию и шепнула сочувственно: «Что поделаешь, Митенька, такая ее, видно, была судьба». Кузен Саша, гимназист-старшеклассник, поначалу обиделся на брата, но когда Дмитрий сказал, что останется у них ночевать, тут же все забыл и помчался перетаскивать походную раскладную кровать в Митину комнату. В те недавние времена, когда Дмитрий жил в доме Петрусенко, он был для Саши и любимым братом, и лучшим другом, и самым большим авторитетом. И хотя у каждого из них была здесь своя комната, Саша чуть ли ни каждый вечер выпрашивал у матери разрешения ночевать «у Митеньки». Они оба любили долгие беседы при включенном ночнике, пока не приходила тетя и не стучала легонько в дверь: «Мальчики, спать, спать...» Теперь Саша очень скучал без старшего брата, и каждый его приход становился для мальчика праздником. А уж если Митя и ночевать останется!..

Тем временем Дмитрий вслед за дядей перешел в кабинет. Викентий Павлович стал набивать табаком трубочку, Дмитрий же, не мешкая, приступил к расспросам. Как идет следствие, что установлено, какие выводы?

– Ничего такого, чего бы ты не знал, – дядя пожал плечами. – Самоубийство на почве нервного срыва и сильных личных переживаний... Какие у тебя сомнения? Ты же сам все видел.

– Видел, да, в себя стреляла. Но почему?

– Бог мой, Митя! Что ж тут непонятного? И года нет, как девушка потеряла родителей. И двух недель не прошло, как на ее глазах убили подругу. А время сейчас какое!.. Все рушится, привычная жизнь летит в тартарары! Никто не уверен в завтрашнем дне. Такая страшная волна накатывает – всех накроет...