та часть цивилизованного мира, которая находилась под управлением монарха, именовалась Поднебесной (Тянься). Тем не менее, пока философы и государственные мужи рассуждали о человеческой природе и человеческом поведении в более или менее универсалистской манере, в Древнем Китае сохранялось убеждение, согласно которому регион с его самобытной почвой и местным климатом влияет не только на внешность людей, но и на их характер. По мнению некоторых, рождение в Серединных царствах позитивно сказывалось на темпераменте:

Разные земли родят каждая в соответствии со своим родом. ‹…› В прибрежных местах у людей часто болят ноги, воздух каменистых мест сообщает силу, а на пересеченной местности часто болеют зобом. ‹…› На широких равнинах много добрых, а воздух холмов родит алчных. На легких землях живут подвижные люди, на тяжелых — медлительные. ‹…› В центральных землях много мудрых. Все следует образу своего эфира ци, все откликается своему роду. ‹…› На востоке люди вырастают большими, рано приобретают знания, но мало живут. ‹…› На юге люди рано созревают, но гибнут прежде времени. ‹…› На западе люди храбрые, но жестокие. ‹…› На севере люди глупы и неразвиты, подобны зверью, но долголетни. ‹…› В центре люди разумны и мудры («Хуайнаньцзы», 4.9, 4.13)[3].

С учетом этих оговорок я буду называть множество народов и героев этой книги китайцами, а часть суши, на которой они жили и живут, — географическим Китаем.

Исторические декорации

Китайская цивилизация зародилась на лёссовом плато[4] в бассейне реки Хуанхэ и ее притока Вэйхэ. Эпоха Шан (ок. 1600 — ок. 1045 гг. до н. э.), в которую появились самые древние формы письменности в виде гадальных надписей на панцирях черепах и костях животных, отмечает переход от доисторических времен к историческим периодам. Китайская философская мысль начинает складываться чуть позже, в период Чжоу (ок. 1045–256 гг. до н. э.). Она достигает расцвета в те примерно шесть веков, которые принято называть периодом Сражающихся царств, или ранним имперским периодом (V в. до н. э. — II в. н. э.).

В этой книге я говорю о Древнем Китае, широкой кистью обрисовывая период примерно с IX в. до н. э. до II в. н. э. В этот тысячелетний отрезок вместились несколько этапов формирования государства. В те времена Китай постепенно превращался из рыхлого союза феодальных царств в единую империю — в этой форме он просуществовал до 1911 г., причем в некоторых политических сферах китайской жизни империя напоминает о себе до сих пор. В изложениях китайской истории эта полоса также именуется классической эпохой, так как первые исследователи, взявшиеся за изучение Китая, сравнивали ее влияние на китайскую цивилизацию с греко-римским периодом западной истории. В плане идейной эволюции эпоха Сражающихся царств и ранней империи совпадала по времени с классической эпохой Платона, Аристотеля и Александра Македонского в Древней Греции. Она заканчивается в годы поздней Республики и становления режима Августа в Риме.

Классическая эра Китая оказала значительное влияние на социокультурное и интеллектуальное развитие китайского мира. Она была отмечена зарождением народной литературы, развитием историографии и становлением административного учета. В то время в Китае появились величайшие философы и сложился канон текстов, которые еще много веков прямо или опосредованно определяли образ мышления каждого китайца, обладавшего положением в обществе. В те же времена на социальную арену вышли знаменитые политические деятели, которые заложили нормы и создали институты, оставившие глубокий след в китайской истории. Иногда эти столетия называют осевым временем; термин был предложен немецким философом Карлом Ясперсом (1883–1969), который обозначал им четырех- или пятивековой период, когда похожие философские идеи одновременно и вне прямых контактов зарождались в греко-римском мире, по всей Евразии, в Индии и Китае.

В Древнем Китае сформировался ряд представлений, которые позже составили основу китайского мировосприятия. Некоторые деятели, о которых мы будем говорить, до сих пор считаются столпами китайского интеллектуального и культурного наследия. Но было бы несправедливо сводить все богатство китайской мысли лишь к истории видных фигур, их работ и влияния на мир идей. Мы не смогли бы оценить всю ее широту и разнообразие и в том случае, если бы полагались исключительно на тексты, которые последующие поколения и ученые назвали философскими. (Кстати, по поводу применимости этого термина даже сами философы не имеют единого мнения.) В трещинах и щелях между глыбами схоластической философии тоже можно обнаружить много интересного.

В конце II в. до н. э. историк Сыма Тань (ум. ок. 110 г. до н. э.), обозрев философскую панораму Древнего Китая, разделил ее на шесть течений. В этом ряду были натурфилософы (инь ян цзя), конфуцианцы (жу цзя), моисты (мо цзя, школа Мо-цзы), софисты или логики (мин цзя, «школа имен»), легисты (фа цзя, законники), даосы (дао дэ цзя). Добавим к этому списку множество других учителей и мастеров, в том числе военных стратегов, и мир мысли в Древнем Китае превратится в «сто школ» (бай цзя). (Числительное «сто» зачастую служило эквивалентом понятия «много».) Большинство учебников — как восточных, так и западных — остаются под влиянием этой парадигмы. Термин же «сто школ» обрел самостоятельную жизнь. Мао Цзэдун, запуская кампанию «ста цветов» в 1956 г. («пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ»), вдохновлялся образом древнекитайских бродячих полемистов, но вскоре оборвал короткую жизнь этого движения, сочтя, что нездоровая критика пагубна для его личного авторитета.

Но и без Мао в рамках концепта «ста школ» признавались самые разнообразные мыслители, которыми изобиловал Китай классического периода. Будет справедливым назвать наиболее влиятельными из них конфуцианцев, даосов и легистов. Впрочем, древнекитайскую мысль не так-то просто свести к аккуратно разложенным по полочкам «школам». Такой подход предполагает, что идеи принадлежат конкретному человеку, что их можно приписать одному мыслителю или одному тексту. В последнее время ученые ставят под сомнение само понятие философской школы, поскольку оно ничуть не помогает разобраться в том, как идеи в Древнем Китае распространялись и становились частью канона. Они, как правило, передавались через поколения учителей и учеников, которые сообща занимались изучением и комментированием определенных текстов. Но, как мы убедимся далее, в реальности и сами идеи, и тексты, в которых они сохранялись, не отличаются упорядоченностью, а иногда и вовсе представляют собой гибридную помесь разных теорий. Идеи могут взаимодействовать самыми непредсказуемыми и оригинальными способами. Приписывание их той или иной школе вряд ли поможет нам постичь их смысл. Стоит также иметь в виду, что мы располагаем довольно ограниченной информацией о жизни и свершениях многих, если не большинства, ключевых китайских мыслителей. Поэтому не всегда удается представить ту или иную мысль в качестве прямого изложения слова или текста одного конкретного человека.

Тем не менее некоторые мыслители и философские направления явно реагировали на какие-то воззрения, которые ими не разделялись. В этом смысле совершенно нормально представлять себе «школу» как ретроспективный метод объединения людей, обладающих