Мы заказали креветки и морские гребешки. В ожидании заказа смотрели, как на пляже малышня копается в песке, вооружившись разноцветными ведерками и лопатками.

Конечно же, мы поговорили об Элоиз, но больше про Теда и близняшек. Нам так и не удалось увидеться с ними после похорон. Но после ночного кошмара мне и не хотелось. Отложим на потом. Возможно — завтра.

— Еще надо обязательно повидаться с Джулианой, — сказала я. — Она все никак не отойдет после смерти Элоиз. Я звонила ей на прошлой неделе — она даже не в состоянии была со мной разговаривать, настолько она была не готова к произошедшему.

— Кэти, ну что за ерунда. Джулиана давно была готова. Она уже давно жила с мыслью, что ее дочь смертельно больна.

— Да, Крис, но Элли держалась молодцом до самого конца. Джулиана была уверена, что Элоиз продолжает бороться. Да что Джулиана — даже врачи так думали. Буквально перед смертью они говорили Теду с Джулианой, что у нее есть еще в запасе год или как минимум полгода.

— Они явно ошиблись.

— Теперь-то понятно, что да. И ты должен понять состояние Джулианы. Да-да, обязательно к ней заедем. Дай-ка я ей позвоню.

— Солнце, может, не сегодня? Мне хочется, чтобы вечером мы побыли вдвоем, а не ездили по гостям. Вернемся в Тэлланд Бэй, заскочим куда-нибудь поужинать, а потом — домой. Растопим камин, включим телевизор. Будем сидеть на диване и пить вино. Это нужно и тебе, и мне. А то ты опять начинаешь думать про Элоиз, и все закончится, как вчера.

Я хотела было возразить, но как-то сразу успокоилась. Когда я болела, Крис так трогательно за мной ухаживал. Разве он не достоин такой малости, как побыть вдвоем? Я тихонько сжала его руку и улыбнулась. Да. Джулиана, Тед и его несчастные дочки откладываются на завтра. А сегодня — только мой муж. Мне так хочется, чтобы он чувствовал себя счастливым.

На следующее утро я позвонила Джулиане. Голос у нее был совершенно убитый.

— О, Кэти, как я рада. Вы приедете? А то мне тяжело тут одной. Извините, что плачусь, но мне правда очень одиноко.

— Конечно, я приеду, Джулиана. Прямо сейчас. Вам ничего не привезти?

— Ах, Кэти. Никто не вернет мне мою доченьку. И я очень соскучилась по внучкам.

Сердце мое екнуло от жалости к этой пожилой женщине.

— Конечно, я понимаю. Я буду у вас в Роузлэнде через час.

Машину я не вожу. Вернее, я умею водить и даже сдала экзамены в автошколе. С шестого раза. Что не очень-то придает уверенности. Я вся сжимаюсь в комок, когда оказываюсь за рулем. Мне всегда кажется, что я обязательно во что-нибудь или в кого-нибудь врежусь.

Так что машину у нас водит Крис, и делает это с удовольствием. Я много чего передоверила ему — а все из-за того, что не уверена в себе. Все это — часть нервного срыва, от которого я предположительно оправилась. Во время болезни я боялась открытых пространств, боялась выходить из дома и избегала новых людей. Сейчас мне гораздо лучше, но я по-прежнему не уверена в своих водительских способностях. У меня есть своя машина — «фольксваген-жук» с откидным верхом, но в последний раз я ездила на нем только в прошлом году, как раз после нервного срыва. Собралась за покупками и проехала буквально несколько ярдов, как врезалась в огромный валун. Ни я, ни машина не пострадали — только колесо прокололось. Но со мной все равно все было ясно. Как ни уговаривал, ни успокаивал меня Крис, я категорически отказалась садиться за руль. Хотя, чтобы подбодрить меня, Крис взял кувалду и расколотил тот валун.

И теперь мой бежевый «жук» стоит в нашем корнуоллском дворике, как заброшенный домашний питомец, которого никто не хочет выгуливать. Иногда, очень редко, вот в такой же солнечный день, как сегодня, ему давали порезвиться, и он катил нас в какой-нибудь паб. За рулем неизменно оказывался Крис или кто-то из наших сыновей.

Так что и сегодня к Джулиане меня вез Крис. Когда мы добрались до ее дома, он сказал, что лучше погуляет, потому что мать Элли наверняка захочет пообщаться со мной наедине. Благодаря усилиям Национального треста[4] — кругом роскошный ухоженный парк, так что, прибавил Крис, для него тут нет никакой жертвы, а, напротив, масса удовольствия.

Роузлэнд Холл — роскошное поместье с особняком середины семнадцатого века, расположенное в низовьях живописной реки Фоуи. Сегодня это музей, куда пускают посетителей, а прежде это было родовым гнездом древнего и знатного корнуоллского рода Трелони.

Элоиз частенько водила меня по комнатам особняка. Больше всего она любила, уговорив хранителя, проделывать это по ночам. В темноте казалось, что этот старинный дом оправдывает свою репутацию обиталища привидений. Я любила там бродить. Дом был настолько роскошен, насколько и уютен — особенно при свете французских хрустальных подсвечников, освещавших Большую галерею с ее изысканными гобеленами и картинами.

Любая семья восприняла бы расставание с таким сокровищем как трагедию. Вот и Джулиана, последняя леди Трелони, не жила там более.

Элоиз рассказывала мне, что их род иссякал век от века. И наконец последняя ветвь династии оборвалась. Отец Элоиз, сэр Чарльз, последний баронет Трелони, был единственным ребенком в семье, точно так же как и его отец, и его дед. У сэра Чарльза не было ни родных, ни двоюродных братьев и сестер. Женившись на благовоспитанной местной красавице из знатной семьи Джулиане, он мечтал о сыне-наследнике. Пять лет они безуспешно пытались зачать ребенка, и сэр Чарльз тревожился не на шутку, пока наконец Джулиана не забеременела. Когда родилась Элоиз, сэр Чарльз старался не выказать своего разочарования, но Джулиана прекрасно понимала, что очень подвела мужа. Больше она не смогла забеременеть и старалась не поднимать больную тему, боясь растревожить загоревавшего сэра Чарльза.

Джулиана обожала свою маленькую дочку и внутренне негодовала оттого, что муж холоден с их единственным ребенком. В их роду не было проблем с деторождением, так что Джулиана подозревала, что дело не в ней.

Так они и жили. Чарльз мрачнел при одной только мысли, что поместье Трелони останется без своих обитателей, а Джулиана не смела давить на него, понимая, что иначе нанесенная рана будет разрастаться и их брак распадется. Оставалось только молчать.

А Чарльз уже мысленно прощался со своим родовым гнездом, оплакивая его. Денег у него было предостаточно, но дом и земля требовали постоянных вложений. И все ради чего? Династия оборвана, и нет смысла вкладываться в древний род, у которого не будет продолжения. Время Трелони закончилось. Элоиз выйдет замуж и возьмет другую фамилию. Да и Джулиана не прикипела сердцем к поместью. Так думал сэр Чарльз. Супруга его не расположена нести этот огромный груз ответственности, приносить себя в жертву. Поддержание чести семьи требует огромной дисциплины и каждодневных усилий, да и Элоизу Джулиана не желала обременять бессмысленными обязательствами, превратившимися в анахронизм. Что до Джулианы — та поклялась себе, что, если муж умрет раньше, она передаст особняк Национальному тресту.