Он шел на золотую медаль. Школа носилась с Лазаревым как со своей надеждой, со своей славой, великим будущим, которое, в свою очередь, прочили и ему. Мать временами задыхалась от гордости, а Игорь смущался, отмахивался от назойливых восторгов и славословий и жил в одиночку, наособицу. Учителя вечно ставили его всем в пример, говорили о нем с фальшивым придыханием, умиленными голосами, чересчур часто и торжественно произносили его фамилию, а потому одноклассники и вообще вся параллель дружно Игоря ненавидели и обходили стороной. Хотя девчонки порой начинали ластиться и липнуть, Лазарев каждый раз вежливо, но твердо их отваживал.

Он жил пока целомудренно, и делал это вполне сознательно. Наверное, его поведение казалось диким многим его сверстникам, познающим все земные сомнительные радости слишком рано, стремительно пресыщаясь от неразборчивой псевдолюбви, уставая и болея нравственно и физически. Хвастливые рассказы одноклассников об их мимолетных интрижках внушали Игорю чувство страха, смешанного с отвращением.

Для выпускного сочинения он выбрал тему «Мой любимый литературный герой». И написал об Обломове.

Игорь действительно любил трогательного, жалкого, робкого Илью Ильича, с его безукоризненной честностью, верностью, с его хрустальным, золотым сердцем, как говорил о нем единственный лучший друг Штольц. Илья Ильич, отвергающий честолюбие, карьеру, эгоизм, зависть, ненависть — всю эту земную мелкую суету, — именно такой человек служил Игорю идеалом и стал его кумиром. А всякие там пустые, ничего не значащие слова об обломовщине и все эти Штольцы, новый класс буржуазии, холодный и рациональный класс, направленный на деньги, деньги и еще раз деньги, жилистый и выносливый, как скаковая лошадь, — все они были Игорю глубоко противны и чужды.

Вот так он все и написал. В выпускном сочинении.

Вечером Лазаревым позвонила директриса. Она сначала не могла связать двух слов от волнения и возмущения.

— Что случилось? — испугалась мать, взявшая трубку.

— Г-Галина В-Викторовна, — наконец с трудом выговорила директриса, — вашему сыну не дадут аттестат… Исключат из комсомола… Он выйдет с волчьим билетом… Вы знаете, что он написал в сочинении?

Мать в ужасе вцепилась в трубку и глянула на Игоря застывшими глазами.

— Что?… — прошептала она. — Неужели… что-то про власти?… Предосудительное?… Игорек…

— Хуже! — отчеканила директриса.

Что может быть хуже, мать себе даже представить оказалась не в силах. Она держалась одной рукой за стул, чтобы не упасть.

— Ваш сын прославляет лишнего человека! — вошла наконец в свой привычный раж и обрела твердую интонацию директриса. — Он утверждает, что валяющийся всю жизнь на диване барин — светлый, прямо-таки идеальный образ! Что это высоконравственная личность, в отличие от окружающего его общества! Ваш сын плохо кончит! А мы… — она запнулась от гнева, — а мы так надеялись на него! Так на него рассчитывали! Вот как можно ошибаться в людях!

И дальше незаблуждающаяся директриса повесила трубку.

Выслушав бессвязный лепет насмерть перепуганной, потерянной матери, Игорь равнодушно пожал плечами:

— Написал, что думал. Врать надоело! Мне с этим Министерством образования новогодними открытками обмениваться не придется! А насчет моего будущего… Да не их это забота! Пойду в армию. На завод меня и без аттестата возьмут. Плевать мне на их бумаженцию! Потом получу в вечерке.

Сочинение Лазарева получило бурную, шумную огласку. Дело действительно дошло до министерства, но классная руководительница Игоря, седенькая Клара Трофимовна, преподавательница географии и заслуженный педагог страны, обратилась в редакцию молодежной газеты с гневным письмом. В нем она категорично заявила, что Игорь имел полное право на свое мнение и что не дать ему аттестат и заслуженную медаль, как неизменному отличнику, никакое министерство не имеет права. Это несправедливость и антипедагогические действия.

Разыгрался настоящий скандал. Газета неожиданно выступила на стороне Игоря, опираясь на мнение известной учительницы и даже ратуя за свободу взглядов в отдельно взятой школе. За сочинение поставили тройку, аттестат выдали, но с медалью пришлось проститься.

— На самом деле человек не может всю жизнь пролежать на диване — это гротеск, — осторожно попытался вразумить Игоря отец. — Человек, даже самый обеспеченный, какого бы он ни был происхождения, всегда ищет себе занятие. Поэтому старый князь из «Войны и мира», из любви к искусству работающий на станке, более правдоподобный образ, чем Обломов. А что для здоровья надо двигаться и быть деятельным — показывает пример не только человека, а вообще любого живого существа. Известно, что такой зверек, как ленивец, живет недолго. Это научный факт.

— Вася, — жалобно сказала мать, — оставь его. Он слишком умный! И дай мне валидол.

На выпускной вечер Игорь демонстративно не пошел. Аттестат получил отец.

Начиналась новая жизнь. И Игорь Лазарев вполне сознательно вступил в нее другим, новым человеком.

Лето выдалось жаркое. Очумевшие люди, превратившиеся почти в роботов, вечерами безразлично, автоматически плелись к метро или троллейбусам, мечтая о кружке холодного кваса или ледяного «Боржоми». А еще лучше — о проливном дожде. Ни того, ни другого, ни третьего не намечалось. И жизнь, жестокая и насмешливая, требовала своего и не позволяла целыми днями валяться на пляже.

Экзамены… Вступительные экзамены в вузы… Эти страшные, прямо-таки кошмарные слова заставляли покрываться мурашками озноба даже в тридцатиградусную жару. Игорь трепетал от них, психовал и нервничал еще больше — по замкнутому кругу. Он ненавидел самого себя, когда разрешал себе эдакую слабость, как нервы, — что он как изнеженная, избалованная девица? — но продолжал вибрировать.

В то утро он стоял в переполненном автобусе, держась за перекладину и одновременно умудряясь перелистывать учебник по химии, пытаясь на ходу еще раз вспомнить самое сложное, самое занозистое, на чем легко споткнуться на экзамене. Вдруг Игорь ощутил чужую руку в кармане своих брюк. Крепкая ладонь, вкрадчивая и ловкая, уверенно ползла все ниже и ниже, в глубину. Кошелек! Сколько раз мать предупреждала его не носить деньги в карманах! Игорь резко оглянулся и наткнулся на взгляд узких водянистых глаз невысокого мужичонки. И сразу почувствовал острую боль — воришка лезвием располосовал не только карман, но и ногу… Истошно заголосила какая-то женщина, заметив кровь. Узкоглазый стал проталкиваться к выходу. Задержать его никто не осмелился…

Игорь стоял, прижимая пальцы к напитывающимся кровью брюкам, и думал: а как же экзамен по химии?…

В больнице он пролежал два месяца. Рана никак не заживала, образовался свищ. Каждый день приходила мать, сидела возле и говорила о том, что это счастье — нога цела, и врачи здесь замечательные, и армия теперь Игорю не грозит… Его действительно позже освободили от службы вчистую, выдали белый билет и заявили: «Свободен!»

Заодно он стал свободен и от учебы.