– Раненых половцев надо добить, – сказала она. – Если кто из них в себя придет, тот или к своим поскачет, или за своей добычей назад кинется, стрелу вослед пустит.

– Нет, – резко оборвал ее Илья. – Я в честном бою их победил, теперь пусть бог решает их судьбу. Кто выживет, тому суждено, знать. Руку на раненого и беспомощного негоже поднимать. Не по-христиански это. А нож этот себе оставь, дева-воительница. Может сгодиться еще, да и дорога вам дальняя предстоит.

– Я с ними не пойду. У меня иной путь. А может, даже он у нас с тобой один, Муромец. Кто знает.

– О чем ты? Уж не к князю ли Владимиру в Киев собралась? – удивленно спросил Илья. – По какой такой надобности?

Девушка засмеялась и ловко, снизу вверх, распорола подол сарафана. Под сарафаном у нее Илья увидел широкие штаны, какие носили женщины-степнячки. Полонянка ловко вскочила в седло половецкого коня и ударила его под бока кожаными сапожками.

Илья покачал головой. Уж больно необычной казалась ему эта девица. И с врагом расправилась, видать, не впервой ей такое. И сапожки ее, сразу видно, сшиты не русскими мастерами. А еще на запястьях алели ссадины, как будто с них содрали браслеты. Нет, из чужих она земель, другого рода-племени, об этом Илья уже не догадывался – знал точно.

Обоз развернули быстро. Все понимали, чем скорее отсюда уедут, тем быстрее окажутся в безопасности. Появись тут другие половецкие отряды, увидят они следы жестокой расправы, и тогда снова – полон, плети. Половцы могут просто всех убить, предать мученической смерти, известно, степняки – мастера придумывать, как подольше не дать человеку умереть, продлить его муки.

Наконец, телеги скрылись за леском. Илья повернулся к чернявой и с усмешкой посмотрел ей в лицо.

– Кто ты, девица? – спросил он. – Назовись, негоже делить опасность с человеком, когда не знаешь, какого он роду-племени.

– Меня зовут Златыгорка, – ответила девушка, и голос ее вдруг сделался тих и печален. – Ты прав, Илья, я нездешняя. Мой дом и мои родичи далеко отсюда, на берегах Русского моря, у Аратских гор. Я из Амасии [4].

– Из Амасии? – удивился Илья. – Приходилось слыхивать про ваше племя.

– Откуда? – Златыгорка вскинула на Илью черные глаза. – Какая весть, добрая или злая донеслась до тебя о моих сестрах?

– Бродят по нашей земле калики перехожие, – вглядываясь в лицо девушки, заговорил Илья. – Увечные или от рождения немощные. Они былины рассказывают, песни поют, вести разносят. Мне один старец поведал, есть, мол, такое женское племя, что испокон веков живет от мужей отдельно и само себя обороняет от зла и насилия.

– Еще что старец тебе поведал? – девушка схватила Илью за руку, стиснула неожиданно сильными пальцами кисть через рукавицу.

– Живет в ваших местах могучий Святогор. Силушку он свою черпает от земли, а рожден он в Анакопийской пропасти, в глубокой пещере. И что она находится на Святой горе. И что предсказано мне из рук Святогора получить оружие, что разит без промаха, и бронь, что защищает от любых стрел, копий и мечей.

– Я знаю Святогора, – прошептала Златыгорка. – И в наших преданиях говорится, что придет из земель северных, из лесов нехоженых витязь с силою нечеловеческой и верой еще более сильной. Я за тобой ехала, Илья Муромец. Стар уже Святогор, не носит его земля.

– Ты веришь в древние легенды? – неожиданно усмехнулся Илья. – Это же сказки, старцы немощные придумывают, чтобы потешить людей да краюшку хлеба в благодарность получить.

– Сказки, говоришь? – девушка вскинула брови. – А ну как правду люди говорят? Что как и не сказки это вовсе? Я Святогора как тебя видела и с ним говорила.

Мала я тогда еще была, только-только на коне научилась держаться. На всем скаку чуть из седла не вылетела, так он меня поддержал и со мной говорил.

Илья усмехнулся в бороду, осторожно высвободил свою руку из пальцев Златыгорки и посмотрел на солнце, которое уже поднялось высоко. Сняв шлем, провел рукой по вьющимся непослушным волосам, перекрестился и сказал задумчиво:

– Одна ты до дома не доберешься. Далек путь, да и опасен. С тобой поеду, до порога доведу, а там видно будет. Двинусь в обратную дорогу ко двору князя киевского Владимира. Все не с пустыми руками приеду, вести с пограничных земель привезу, про половцев ему расскажу, о том, как тут неспокойно.

Златыгорка улыбнулась. Хитер Илья Муромец. Прямо не скажет, чтобы не прослыть умом ровно у дитя малого, а свое вперед видит. Тайную цель имеет. Свела их судьба, как предсказано было в старых легендах, только о том Илье пока рано знать.

Лихо наклонившись к самой земле и удерживаясь носком сапожка за стремя, девушка подняла с травы половецкую саблю и осмотрела клинок.

– Буду тебе, Илья, благодарна. И родичи мои, подруги мои тебе благодарны будут не меньше. Едем, коли так решил. Путь впереди долгий.

– Имя у тебя странное, – сказал Илья, видя, как девушка ловко покрутила в воздухе клинком. – Кто ж такое тебе дал?

– Мать дала, – резко бросила девушка через плечо. – У меня отец-то русичем был!

Костер горел неярко, освещая сапожки Златыгорки и заправленные в них порты. Илья отводил глаза, стараясь не разглядывать девушку. Для него это было ново, непривычно – девушка в мужской одежде. Но судить иное племя, чужие обычаи он не хотел. Всякому свое, как говаривали у него дома. Златыгорка сидела, уставившись на огонь, и была похожа на дикого зверька. Она смотрела в одну точку, но слышала все и реагировала на все звуки, что раздавались в ночи.

Илья решил, что девушка ушла в свои мысли, думает о чем-то своем, чего ему не понять. Разные они, сильно разные и друг другу непонятные. Он из села, что раскинулось средь муромских лесов и распаханных на гарях полей. Она – из предгорий, с берега огромного моря, из племени, в котором властвуют и сражаются одни только женщины, в котором нет мужчин. Из племени, которое в давние времена было большим и сильным, а теперь от него остались лишь воспоминания. О чем она думала?

– Скажи, Илья, – неожиданно заговорила девушка, – почему ты раньше не пошел к князю Владимиру служить? Ты уже не молод, ты мудр и хитер. Неужели верил, что ваши князья сами помирятся и станут жить в добром соседстве, как в империи, что в давние времена простиралась от моря до моря?

– Нет, все не так, – усмехнулся Илья. – Ты правда хочешь знать? Я тебе расскажу. Я с детства не мог ходить. Не чувствовал ног, не слушались они меня. И тридцать три года от самого моего рождения я просидел сиднем. Руки, вот они, подковы гну, а ногами пошевелить не мог.