С такими словами отпустил Сон людей. Он и его брат и сестра, ещё немного задержались, наблюдая, как люди расселяются по планете, которую назвали Алиот. Название тайно подсказал им Ран, и на языке древних оно означало «Надежда». Убедившись, что людям и зверям, и существам хорошо в новом мире и им ничего не угрожает, Владыки решили немного отдохнуть. Кин обратилась в самое глубокое озеро и теперь мирно дремлет, укрытая от посторонних глаз в дремучих лесах. Сон разлегся самым длинным хребтом гор вдоль Северного моря. Спит он беспокойно и к подножию гор то и дело сходят лавины. Ран не захотел обрести покоя и до сих пор носится из одного конца Алиота в другой, нигде не задерживаясь ни на мгновение.

А люди со временем совершенно освоились на новой планете. Единственный континент они назвали Аналостаном. Построили на нём богатые города, возвели неприступные крепости; занялись наукой, научились лечить страшные болезни; в искусстве достигли небывалых высот…

Но только мир и гармония так и не наступили. Не смогли, да и не особо старались найти люди общий язык между собой, с другими существами и со зверями. Аналостан с самого начала времен раздирали войны – за территорию, за власть, за золото. Каждый народ пытался склонить врага на свою сторону, используя для этого любые методы, нередко чрезмерно жестокие и совершенно неоправданные.

Зависть, коварство, тщеславие были всегда. И будут всегда.

Теперь об этих войнах говорить не любят, так как немало совершенно невинных существ пострадало в то время. Все – и Наделенные, и Безликие, и Низкие, и Звериные народы – оказались вовлечены в эти войны. Они сражались за власть, убивая своих братьев, друзей, родных … и себя.

Со временем мелкие, разрозненные воинства объединились в четыре крупные, могущественные армии – армии Юга, Севера, Востока и Запада. Они продолжали сражаться между собой, захватывая и теряя территории, вступая в союзы и вновь становясь врагами.

Каждое войско объединенных народов основало город, возвысившийся надо всеми остальными городами и ставший столицей их территорий. На Юге появился Конор, на Севере – Ландан, на Востоке – Тьяго и на Западе – Джаримес. Во главе столицы, а значит, во главе армии и всех земель становился Правитель. На Севере и на Востоке власть передавалась по наследству, а на Западе и на Юге Правителей избирал народ. Однако, от Правителя к Правителю ничего не менялось. Войны всё продолжались, но теперь сложно было сказать, за что воюет та или иная сторона. Вспоминались какие-то старые обиды, долги, и война разгоралась с новой силой. Но никто уже не шёл воевать по доброй воле, из собственных побуждений или, как говорили в древние века, «по зову сердца». После основания столиц Правителям пришлось создавать специальные законы, по которым все мужчины, встретившие 23 Месяца Первой Пыли, были обязаны сражаться за свою столицу и за свои земли. Неповиновение каралось заключением или даже смертью.

Однако шли столетия, а войны всё не кончались. На каждой земле выросло поколение детей, не знавших ничего кроме войны. И власти некоторых городов решили вербовать как юношей, так и девушек в возрасте от 14 лет. Чаще всего это были дети-беспризорники, случайно попавшие в лапы галифаксов – стражей, или дети бедняков, которые таким образом отдавали долги или платили налоги. Но были и такие, которые пришли сами, например, дети некоторых богатых родов. Они были освобождены по закону от несения службы, но иногда, из-за каких-то личных обстоятельств, все же становились легатами. Конечно, это были очень редкие исключения, потому что никто не рвался недоедать, недосыпать, изнурительно тренироваться по 18 часов в день, а потом погибать в битвах, так по-настоящему и не пожив.

Некоторых, правда, ожидала другая судьба. Особо одаренных, с необычными способностями или хорошо подготовленных, собирали в группы по четыре человека. К ним приставляли тана-ректора – бывалого воина, который должен был тренировать их и выполнять вместе с ними задания, полученные от галифаксов.

Именно под эту вербовку, в 217 год от основания Конора, попали и будущие Герои, будущий Светлый Клан.

***

– Похоже, это здесь, – высокий долговязый парень в потрепанной рубашке подошел к покосившемуся деревянному забору. Уже давно наступила ночь, и воин начинал переживать, что не успеет найти нужное место к назначенному времени.

Из-за закрытых оконных ставен второй этаж возвышавшегося перед ним громоздкого каменного дома, выкрашенного в темно-желтый цвет, казался нежилым. Во всем здании горело только одно окно, и то свет был слабым, тусклым, мерцающим. Вокруг дома росло множество кустов белой и розовой сирени. Странным парню показалось то, что некоторые кусты только собирались зацвести, тогда как другие склонялись под тяжестью тяжелых распустившихся соцветий, а третьи уже отцвели. Воин оправил рубашку, критически осмотрел две дыры, на ней и на штанах, поковырял пальцем пятна, пытаясь сделать их менее заметными, но, в конце концов, махнул рукой.

– Не на смотрины же я иду. Сойдет и так, – он повернулся к лесу лицом и внимательно вгляделся в чащу. – Кажется, я первый.

– Не совсем, – за спиной у воина раздался тихий женский голос.

Парень испуганно обернулся. Левее, шагах в десяти, на одной из нижних ветвей ели сидела девушка, которую легат не заметил, подходя к дому. Подол ее красного плаща свисал почти до земли, темные распущенные волосы оттеняли бледное лицо. Светло-серые штаны и белая рубашка делали девушку какой-то невесомой, полупрозрачной. В руках она держала толстую записную книжку в красной обложке. Рядом с ее лицом висел в воздухе маленький огонек, света которого, впрочем, хватало легатке для того, чтобы писать что-то в книжку тонким, длинным, но сильно затупившимся карандашом. Девушка оторвалась от своего занятия и внимательно разглядывала легата. Тому сразу стало жарко под пронзительным взглядом черных глаз.

– Привет! – парень неуверенно поднял руку в знак приветствия. Девушка медленно кивнула в ответ и вновь обратилась к книжке. Воин нерешительно потоптался на месте, но всё же подошел к девушке. Та так же неторопливо перевела на него вопрошающий взгляд. Легат понимал, что просто стоять и молчать будет неправильно, и решил что-нибудь спросить, чтобы завязать диалог.

– Мм… не колется? – воин ляпнул первое, что пришло ему в голову и постучал по ветке ели. Удивленно вздернутая бровь девушки дала ему понять, что это был довольно странный вопрос.

– Ничуть, – ответила она, чуть погодя. Голос у нее был достаточно глухой для девушки, и говорила она с придыханием.

– Понятно, – легат уставился в землю, пиная корень ели носком сапога. Он не знал, о чем ещё спросить. Легатка усмехнулась, заметив его смущение, и пришла ему на помощь.

– Эй! – позвала она. Воин вскинулся. – У тебя нож есть? А то мой в сумке, – носком босой ноги она указала на небольшой заплечный рюкзак, лежащий в пыли за деревом. – Мне лень слезать, а карандаш затупился.

– Да, давай заточу! – парень выхватил из рук девушки карандаш и, достав ножичек из глубокого кармана своих грязных штанов, принялся за работу. Он быстро и аккуратно отточил карандаш и вернул его девушке. Та улыбнулась, касаясь пальцем острия.