Боровой вынул из кармана бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул их Мельнику:

— Держи, этого должно хватить. Давай, дуй! Чтоб через двадцать минут был здесь. А мы пока обсудим устав и программу организации.

— А мое мнение чего, не учитывается? — обиженно спросил Мельник.

— Учитывается. Вернешься — выскажешь его. А сейчас — вали в магазин.

Мельник поднялся с дивана и побрел в прихожую. Возле двери он остановился и обернулся:

— Может, я пивка за одно прикуплю? Чтобы обмыть новое дело, и все такое.

Боровой подумал и кивнул:

— Давай.

— Я в баллонах куплю, ничего?

— Нормально. Вали уже! Мельник кивнул и вышел из комнаты.

Оказалось, что у Апостола уже есть заготовки для устава и программы. Осталось внести в них кое-какие коррективы — и дело в шляпе. Через час работа была закончена. Членам организации «Черные волки» вменялось соблюдать строжайшую конспирацию, беспрекословно подчиняться вождю (которым, по единогласному мнению, стал Антон Боровой), носить при себе одинаковые ножи в знак принадлежности к бригаде, быть готовыми отдать жизнь за идею «России без черных».

Оставалось подписать устав кровью. Мельник сбегал на кухню и подправил ножи на точильном камне. Дожидались его почти в полной тишине. Никому не хотелось базлать попусту, чтобы не испортить торжественность момента.

Вернувшись, Мельник раздал ножи парням, а лишние отдал Боровому.

— Ну что, приступим, — сказал тот. — Кто первый?

— Позволь мне, — с улыбкой сказал Апостол.

— Валяй.

Апостол поднес лезвие ножа к пальцу, улыбнулся и сделал надрез. Затем слегка промокнул каплю крови салфеткой, поднес руку к уставу и плотно приложил подушечку пальца к бумаге. На бумаге остался четкий кровавый оттиск.

— Ну, с почином? — улыбнулся он. — Следующий.

Следующим был Боровой. За ним кровавые оттиски под написанным вручную текстом устава оставили все присутствующие.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Апостол. — Теперь мы члены организации «Черные волки». А значит, братья.

— Теперь можно вдарить по пивку? — поинтересовался Мельник, облизывая окровавленный палец.

— Тащи, — коротко распорядился Боровой. Мельник притащил баллоны с пивом, стаканы и большой пакет с соленым арахисом. Выпив пива, парни снова расслабились (до этого торжественность момента оказывала на них завораживающее действие) и загалдели. В комнате стало жарко и накурено. Штырь и Мельник стянули футболки, обнажив поджарые тела, украшенные свастикой и надписями, сделанными витиеватой кириллицей, «Русь» и «Русь — Святая Земля». Парни были разговорчивы и взволнованы, пиво лилось рекой.

В самый разгар пьянки Апостол подошел к сидящему в кресле Боровому, нагнулся и тихо шепнул:

— Боров, пойдем на кухню, покурим. Тот внимательно посмотрел на Апостола и кивнул:

— Пошли.

Ныряя в табачном тумане и перешагивая через вытянутые ноги новоявленных «черных волков», Боров и Апостол вышли на кухню. Апостол плотно закрыл дверь и повернулся к Боровому. Тот закурил, посмотрел на Апостола сквозь густое облако дыма и сказал:

— Ну?

— Боров, мы подписали устав кровью, — тихо сказал Апостол. — Но этого мало. Надо сделать так, чтобы ни у кого из них не было обратного хода.

Боров прищурил недобрые глаза:

— Что ты имеешь в виду?

— Нужно сделать так, чтобы все мы были крепко повязаны, — спокойно объяснил Апостол. — И чтобы никому из членов бригады было невыгодно стучать на соратника.

Боров дернул щекой:

— Я их всех знаю. Они и так не будут стучать. По пухлым губам Апостола заблуждала улыбка.

— Чужая душа — потемки, Боров, — сказал он мягким и вкрадчивым голосом. — Человек и за самого себя-то не может поручиться, не то что за других.

Боров помолчал, обдумывая слова Апостола, затем сказал:

— Допустим, ты прав. И что мы должны сделать?

Апостол покосился на закрытую дверь, облизнул губы и сказал:

— В двух кварталах отсюда есть овощной ларек. Торгует там один черномазый. Натуральное животное. В десять часов он закрывает ларек и едет домой.

— Ну и?

— Сейчас полдесятого, — сказал Апостол. — До закрытия ларька осталось полчаса.

Боровой стряхнул пепел в раковину и пристально посмотрел на Апостола.

— Давай конкретней.

— На улице темно, — продолжил Апостол. — Погода — дрянь. Прохожих почти нет. Понял, о чем я говорю?

— Предлагаешь крещение кровью?

— Что-то вроде этого, — кивнул Апостол. Боров сдвинул брови и подозрительно прищурился:

— А ты сам-то будешь в этом участвовать? Или думаешь постоять в сторонке и понаблюдать?

Улыбка покинула губы Апостола. Он сурово сдвинул брови и серьезно, делая упор на каждом слове, произнес:

— Я один из вас. И у меня есть нож.

— Что ж… — Боров швырнул в раковину окурок и решительно повернулся к двери. — Тогда за дело.

По улице шли тихо, поеживаясь от порывов ветра и моросящего дождя. В головах у парней играл пивной хмель, но предстоящее «дело» заставляло воздерживаться от пьяной болтовни. Прохожих на улице не было, ветер и дождь загнали всех по домам. На углу дома Боровой, который шел впереди, поднял руку. Парни остановились. Боровой выглянул из-за угла.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Мельник.

— Закрывает, — ответил Боров. — Нужно подождать.

Ждать пришлось недолго. Спустя минуту Боровой сказал:

— Приготовились.

За углом послышались шаги и негромкое покашливание. Боровой достал из кармана нож и выщелкнул лезвие. Парни последовали его примеру. Несколько мгновений спустя из-за угла вывернул невысокий, пожилой человек в куртке с поднятым воротом.

Боровой шагнул мужчине навстречу и, ни слова не говоря, ударил его ножом в живот. Мужчина ойкнул — не столько от боли, сколько с перепугу, остановился и, постояв с выпученными глазами секунду или две, повалился спиной на стену дома.

— За… что? — прохрипел он. Боровой обернулся к парням.

— Давайте. Каждый, — сказал он.

Парни обступили привалившегося к стене мужчину плотным кольцом. Тот, прижав руки к животу, полным ужаса взглядом смотрел на незнакомцев с ножами в руках.

— Штырь, давай! — приказал Боров.

— Куда бить? — растерянно спросил Штырь.

— Куда придется. Давай, бля!