— Нет. Его… забили до смерти.

— Господи! — Ей стало нехорошо. Она привалилась к стене. Потому что ноги внезапно подогнулись.

— Доктор Маккэффри? — В голосе офицера слышалась тревога, он взял ее под руку, готовый оказать помощь, если таковая потребуется.

— Все нормально. Но я думала, что Дилан и Мелани будут вместе. Дилан забрал ее у меня.

— Я знаю.

— Шесть лет тому назад. Он закрыл наши общие банковские счета, бросил работу и сбежал. Потому что я хотела с ним развестись. А он не хотел отдавать мне Мелани.

— Когда мы ввели его имя и фамилию в поисковую систему, она выдала нам его досье. У меня не было времени вникать в подробности, но с основными фактами я успел ознакомиться, так что в курсе событий.

— Он погубил свою жизнь, отказался от карьеры и всего остального, чтобы сохранить Мелани. Конечно же, она должна по-прежнему быть с ним. — В голосе Лауры слышалось отчаяние.

— Она была. Она жила здесь, с ним, в этом доме…

— Жила здесь? Здесь? В десяти или пятнадцати минутах езды от меня?

— Совершенно верно.

— Но я нанимала частных детективов, нескольких, и никто не смог…

— Иногда оптимальный вариант — держаться поближе к месту похищения, — заметил лейтенант Холдейн.

— Я думала, что он покинул страну, перебрался в Мексику или куда-то еще, а они все это время жили рядом со мной.

Ветер стих, дождь усилился, но теперь капли падали вертикально. Лужайка медленно, но верно превращалась в озеро.

— Мы нашли одежду маленькой девочки. Несколько книг, соответствующих ее возрасту, — объяснил лейтенант Холдейн. — Пачку овсяных хлопьев «Граф Чокула», которые, я уверен, никто из взрослых есть бы не стал.

— Никто из взрослых? В доме, помимо Дилана и Мелани, еще кто-то жил?

— Мы не уверены. Но есть… и другие тела. Мы думаем, здесь жил еще один человек, потому что мы нашли мужскую одежду двух размеров. Один подходит вашему мужу, второй — одному из других мужчин.

— Сколько всего тел?

— Еще два. Всего три.

— И все забиты до смерти? Он кивнул.

— И вы пока не знаете, где Мелани?

— Пока не знаем.

— Тогда, возможно… тот или те, кто убил Дилана и остальных, увел ее с собой?

— Такое возможно.

Даже если Мелани жива, она в заложницах у убийцы. Может, не просто убийцы, но и насильника.

Нет. Ей же всего девять лет. Зачем она насильнику? Она еще ребенок.

Разумеется, в наше время сие не имело ровно никакого значения. По городам бродили звери в человеческом образе. Монстры охотились на детей, им особенно нравились маленькие девочки.

Внутри у нее все похолодело.

— Мы должны ее найти. — У Лауры так сел голос, что она едва узнала его.

— Мы пытаемся, — заверил ее Холдейн. Теперь она видела в его синих глазах симпатию и сочувствие, но ее это не утешало.

— Я бы хотел, чтобы вы прошли со мной в дом, — добавил он, — но должен предупредить, зрелище не из приятных.

— Я — врач, лейтенант.

— Да, но психиатр.

— И при этом врач. У всех психиатров медицинское образование.

— Что ж, оно и к лучшему. Я как-то не подумал.

— Полагаю, вы хотите, чтобы я опознала тело Дилана.

— Нет. Я не собирался просить вас взглянуть на тело. Состояние… Визуально опознать его невозможно. Я хотел показать вам другое, в надежде, что вы сможете объяснить, как это надо понимать.

— Показать что?

— Нечто странное, — ответил он. — Нечто чертовски странное.

В доме ярко горели все лампы: под потолком, на стенах, на столах. После ночной темноты Лауре даже пришлось прищуриться. Она увидела, что гостиная обставлена уютно, но не в одном стиле. Геометрические фигуры обивки дивана совершенно не гармонировали с цветочками занавесок. Зеленые ковер и стены не совпадали оттенками. Только две сотни книг на полках, похоже, подбирались с любовью. В остальном гостиная напоминала сценическую декорацию, которую торопливо собрали для спектакля с маленьким бюджетом.

— Пожалуйста, ничего не трогайте, — предупредил Лауру Холдейн.

— Если вы не хотите, чтобы я опознала Дилана…

— Как я и говорил, едва ли вам это удастся.

— Почему?

— Нечего там опознавать. От лица просто ничего не осталось.

— Господи!

Они стояли в прихожей, у арки, ведущей в гостиную. Холдейну определенно не хотелось вести ее дальше, как чуть раньше, когда они стояли под свесом крыши, не хотелось приглашать в дом.

— У него были какие-то особые приметы?

— Участок лишенной пигмента кожи…

— Родимое пятно? —Да.

— Где?

— На груди, посередине. Холдейн покачал головой:

— Скорее всего, нам это не поможет.

— Почему?

Он посмотрел на нее, потом взгляд его уперся в пол.

— Я — врач, — напомнила она ему. — Его грудь буквально сплющена.

— От побоев?

— Да. Все ребра сломаны, и не единожды. Грудина раздроблена, как тарелка из китайского фарфора.

— Раздроблена?

— Да. Именно так, доктор Маккэффри. Я говорю не о трещинах или переломах. Грудина именно раздроблена. Словно была стеклянной.

— Это невозможно.

— Видел это собственными глазами. О чем могу только сожалеть.

— Но грудина — крепкая кость. В человеческом теле она и череп выполняют роль брони.

— Убийцей был чертовски сильный сукин сын.

Лаура покачала головой.

— Нет. Можно раздробить грудину в автомобильной аварии, где мощность удара невероятно велика, если столкновение происходит на скорости пятьдесят или шестьдесят миль в час. Но избить человека до такой степени невозможно…

— Мы предположили, что убийца орудовал свинцовой трубой или…

— Невозможно, — повторила она. — Раздроблена? Конечно же, нет.

«Мелани, моя маленькая Мелани. Что с тобой случилось, куда тебя увезли, увижусь ли я с тобой вновь?» Она содрогнулась:

— Послушайте, если вам не нужно, чтобы я опознала Дилана, я просто представить себе не могу, чем еще могу вам помочь…

— Как я и говорил, мне хочется вам кое-что показать.

— Что-то странное? — Да.

Однако он держал ее в прихожей и даже пытался загородить собственным телом арку, ведущую в гостиную. В нем явно боролись две силы. С одной стороны, ему хотелось получить ответы на интересующие его вопросы, которые она могла ему дать, с другой — он опасался подвергать ее шоку, который она могла испытать, увидев место преступления.