зачем? Чтобы соль, которой мы посыпаем дороги от льда и снега, не разъедала подушечки на собачьих лапках! Только подумай: соль на дорогах! Лоси были бы в восторге, если бы конечно забредали в центр Москвы…

Внезапно пес встрепенулся, и Ася осеклась на полуслове. К ним приближалась длинноногая женщина, тараторя на сербском. Наверно, зовет пса, догадалась Ася и встала. Пес тоже поднялся, виновато пошевелил задом и потрусил к хозяйке. Женщина недобро глянула в Асину сторону, наклонилась и щелкнула карабином на ошейнике своего питомца. Ася посмотрела им вслед, сморгнула, и все пропало: заснеженный московский двор, стайка голубей на теплотрассе, соседская бабуля с мопсом, увязающем в сугробе… Осталось равнодушное море, вечные горы, палящее солнце и извилистая дорога, с которой некуда свернуть.

Да, путешествие затянулось, хотелось домой. Но Ася была только в самом начале пути.

Глава 3

Самые страшные звонки раздаются среди ночи, это все знают. Асин телефон зазвонил в 8 утра, когда она пыталась нарисовать симметричные стрелки на глазах.

– Да! – нелюбезно рявкнула она, даже не глянув, кто звонит.

– Ась, привет, это я, – мужской голос звучал как-то глухо и совсем неэнергично.

– Дэн? – удивилась она и даже отстранила телефон от уха, чтобы посмотреть на экран. Не обозналась, это Дэн.

– Да, я… Привет, – поздоровался он после паузы и окончательно замолчал.

– Ты чего звонишь в такое время? Я на работу опаздываю.

– Ась, я это… Тебе еще никто не звонил, да?

– Нет, никто не звонил. Что случилось?

– Светка… Того…

Сердце ухнуло вниз и стукнуло прямо в желудке.

– Чего «того»?

– Ну того… Светка сегодня, ну это… – он снова замолчал.

– Дэн! – заорала Ася, не выдержав напряжения. – Что со Светой, говори быстро и внятно!

Трубка тяжело вздохнула: это Дэн набрал побольше воздуха. Иногда даже сильным волевым мужчинам, директорам, спортсменам и балагурам не хватает воздуха, чтобы сообщить плохую новость.

– Ась, ты только не волнуйся, я сам в шоке, но все нормально. Света сегодня пыталась с собой того… счеты с жизнью свести. Но ее откачали, в больнице сейчас лежит. Живая.

Асю накрыла волна эмоций: горечь, чувство вины, ярость, облегчение. И миллион вопросов. Она была в смятении. Руки задрожали так, что о стрелках на глазах не могло быть и речи.

– Ужас какой… – прошептала она, прикрывая глаза. – Как же так, Дэн? Как же она так?

– А вот так, Ась. Взяла и порезала себя. Дура!

Дэн начал ругаться – значит, уже взял себя в руки. Разделил груз горя на двоих, и жить стало не так жутко.

– А кто же ее спас? Живет же одна… – к Асе тоже начал возвращаться рассудок, в голове роились практичные мысли: когда ехать в больницу, что привезти, кому сообщить, отпрашиваться ли с работы.

– Говорю же, дура. В три часа ночи выжрала полбутылки коньяка, врубила музыку и пошла в ванну вены резать. Соседи пришли жаловаться на шум – она дверь не открывает. А Инга же рядом живет, у нее ключи были, Светка ей оставляла на всякий пожарный. Там цветочки полить, хахалей водить, я не в курсе. Вот он и настал, этот «всякий пожарный». Открывают, заходят – а там наша русалка помирает. Ну, вызвали скорую, все дела. Инга с ней в больницу ездила, в семь утра мне позвонила, я вот тебе решил сказать.

– Спасибо, что сказал… А почему она с собой это, ну, того… Тфу, от тебя заразилась этим «того»!

– Ну я понял, – хмыкнул в трубку Дэн. – Я думаю, мы все знаем, почему она это сделала.

– Развод? Да разве из-за такого можно счеты с жизнью сводить? – растерянно спросила Ася.

– Видимо, кому-то можно. Ладно, побегу я, – на заднем фоне послышался протяжный женский голос «Дэнчик, ты скоро?»

– Беги, Дэн. Я заеду к ней сегодня, скинь адрес больницы.

– Скину. Сама не расклеивайся, Ась.

– Не буду, – пообещала она.

Тупо поглядела в зеркало на недорисованную стрелку. Медленно открыла стеклянную дверцу, достала ватный диск, смочила лосьоном и приложила к глазу. Сегодня обойдемся без макияжа.

Взгляд упал на маникюрные ножницы. Против воли, механически, открыла горячую воду. Струя забила в раковину, почти сразу повалил пар. Подставила палец под кран и отдернула: горячо! Всего несколько часов назад Светка, ее Светка, с которой в детстве закапывали во дворе секретики и спорили, чья кукла красивее, выпила полбутылки коньяка, включила музыку, залезла в горячую ванну и вскрыла себе вены. Всего несколько часов назад ее близкая подруга решила убить себя.

Почему она не позвонила? Почему не попросила помощи? Ведь у них целая компания друзей. Нашли бы врача, поддержали бы, отправили на острова развеяться. Почему она решила проблему именно так, таким страшным, безнадежным, не оставляющим вариантов способом?

Ася закрыла кран и протерла ладонью запотевшее зеркало. Света не просила о помощи, потому что знала: никто из ее взрослых и успешных друзей помочь ей не в силах. Ведь никто из них не знал, как перестать быть несчастной и вновь стать счастливой. Потому что никто из них уже давно не был счастлив. И каждый в глубине души склонялся к мысли, что горячая ванна и острые ножницы – не такой уж и плохой выбор.

***

Скорая привезла Свету в городскую больницу, но после оказания необходимой помощи пациентку перевели в платную клинику. Спасибо Инге, она всегда умела все хорошо устроить.

Света лежала в постели лицом к окну, за которым качались верхушки сосен. На подоконнике стояла пыльная искусственная елка. Ася положила дежурные мандарины на прикроватную тумбочку, взяла стул и села спиной к окну и соснам. Лицом к лицу со Светой.

– Привет, Светик, – сказала она.

Светик кивнула. У нее была растрепанная челка, синяки под глазами и очень усталый вид.

– Скоро домой?

Света вяло улыбнулась, и по ее щеке скользнула слеза.

– Не хочу домой, – тихо сказала она.

– Конечно, не хочешь! – бодро защебетала Ася. – Тут у тебя настоящий курорт! Отдельная палата, кормят еще небось три раза в день, да? На работу не ходи, ужин не готовь, спи – не хочу. Санаторий! Я б тут тоже недельку поотдыхала. А? Что скажешь? Поставим мне тут коечку по соседству?

Ася очень старалась. Но слезы по Светиным щекам стекали все чаще. Наконец, она скривилась и заплакала.

– Я не могу, Асечка, не могу так больше. Сил же больше нет терпеть это все, жить же так невозможно! – причитала она. Асе пришлось наклониться ближе, чтобы расслышать. Она легко гладила Свету по руке, избегая бинтов на запястьях.