и т. д. Вся эта техника привозилась из Горловки в деревню. Я с таким братом чувствовала себя по сравнению со своими подружками королевой. Рассекать по деревне с красивым парнем на редком дефицитном мотоцикле «Ява» – не каждой деревенской девочке так везло. Но, видимо, роднило нас с Игорем и наше общее социальное положение – положение детей, воспитывающихся с отчимами. Ребенку все-таки нужны родные отец и мать. Ничто эту пустоту заменить не может.

Впоследствии, окончив автодорожный техникум, Игорь приехал ко мне на Север. Устроился на работу. Женился и навечно остался в земле Коми – рано ушел из жизни. Не пил, не курил, но умер в раннем возрасте от сердечной недостаточности. После себя оставил сына Виталия и внука Игоря.

Отец, работая лесником, а мама – в сельсовете бухгалтером, получая за работу копейки, построили с ноля по деревенским меркам хороший дом. Я была маленькой, но хорошо помню, как родители мечтали быстрее перебраться в свой собственный дом. Как мы, перебравшись в новый собственный дом, жили с земляным полом, который назывался «доловка». Отец в буквальном смысле напрягал жилы, чтобы в доме был достаток.

Вставать в четыре часа утра – это правило моих родителей и большинства сельских семей. Отец очень хорошо знал и любил лес. Он мог до работы пробежаться по лесу и принести два ведра сыроежек, губ (как он их называл). Это было для семьи первым и вторым блюдом не на один день.

На моей родине в лесу много земляники. Папа для ее сбора завозил нас на поляны, которые без преувеличения были красными от ягод. Мы и ели ее непосредственно в лесу, и собирали впрок. До варенья дело доходило редко. Наши с братом желудки вмещали землянику с молоком без остатка.

Сад, который заложили мои родители на пятнадцати сотках глинистой, не очень плодородной почвы, радовал нас многие годы и своими плодами, и тем, как он развивался. Немногочисленной сельской ячейкой общества, семьей, состоящей из четырех человек, мы очень любили и лелеяли свой сад. В нашем саду, кроме плодовых и ягодных деревьев, росли каштаны, кусты смородины, крыжовника, клубники.

Вместе выбирали, покупали на базаре, по тем временам за большие деньги, лучшие сорта яблонь, груш, вишен, слив. Воскресная поездка на повозке, запряженной лошадью, с родителями в город на базар – это для нас с братом было событие. Отец очень любил брата, воспитывал его по-мужски, всегда давал «порулить» лошадью.

В городе был вокзал, через который проносились поезда с незнакомыми названиями разных городов, и большой сахарный завод. Стук железнодорожных колес, запах железнодорожной жужелки (так называли отходы от паровозного топлива), шум сахарного завода, ситро из автомата (газированная сладкая вода), людской гомон базара, традиции сельской жизни, пример родителей – все рождало в наших детских головах разные представления о будущей нашей жизни.

А в саду каждое деревце буквально «облизывалось» для того, чтобы оно родило. Каждый год на новом деревце появлялись одно или два первых плода, которые нам с братом хотелось раньше времени попробовать, но табу отца на такие действия мы ни разу не нарушили. По мере созревания папа приносил в дом яблочко или грушу. Все это разрезалось на четыре кусочка, и каждый пробовал на вкус. Это было счастье.

Родители держали большое хозяйство. Легче назвать, чего во дворе у нас не было, чем перечислить все то, что было. Сколько я себя помню, всегда были корова и лошадь. Лошадь – не большой, но дополнительный доход в семью. Доход выражался не в деньгах, а во взаимной помощи. За то, что отец помогал кому-то вспахать землю или что-то перевезти, люди помогали нам на сенокосе, обработать огород летом. В отличие от большинства женщин нашего села, мама работала. А корова во дворе – это еда на столе. Возникала проблема, когда корова вынашивала теленка, и молока в доме не было. Всегда выручали сестры и брат отца: помогали друг другу то работой, то продуктами, ведь коровы телились в разное время. Так и жили – дружно, по-человечески.

Я очень ярко запомнила, как отец принес перед Новым 1956 годом в наш новый дом пушистую, высотой до потолка, елку. Всей семьей – отец, мама, брат и я – с большой радостью и с веселыми криками ее устанавливали. Мы с братом клеили гирлянды из бумаги и ваты и наряжали нашу елку. У нас было все свое, мы делали в своем доме все, что хотели – это было наше, наш дом. Как же это дорого душе, с какой грустью сейчас вспоминается, с какой тоской по тому времени!

Сколько хороших слов о своих мамах высказано человечеством! С моей безмерной любовью к моей маме я все равно не способна придумать что-то новое. Мама – это святое. Всероссийская общественная организация «Матери России» реализовывала проект «Письмо маме». Я тоже написала письмо своей маме, Шуляк Антонине Павловне.

Письмо маме

Здравствуй, мама! Бабушка и ты, с того времени как я себя помню, приобщали меня к православной вере. Поэтому я пишу тебе письмо с верой в то, что ты меня услышишь.

Дорогая мамочка! Прости меня за те беспокойство и неприятности, которые я тебе доставляла. И большое тебе спасибо за то, что ты так стоически и мудро относилась ко всем моим проступкам, которые были совершены вопреки здравому смыслу. Говорила, что умные люди учатся на ошибках других, а дураки – на своих. Радовалась, если я понимала и извлекала уроки из своих ошибок. В результате, как мне кажется, из меня получился неплохой человек.

Мамочка дорогая, со временем я, конечно, поняла, как тяжело тебе с отчимом было меня растить. При нашей деревенской бедности ты умудрялась сделать так, чтобы у меня были туфли-лодочки, белые фетровые валеночки, юбочка плиссе, ручные часики «Заря». Платьица, ситцевые, штапельные, были всегда со вкусом сшиты бабушкой. Мне очень хотелось шерстяную коричневую в складочку школьную форму. В семье не было денег на такую дорогую покупку. И тогда ты перекроила два своих лучших платья – кашемировое кофейного цвета и маркизетовое синего цвета – и перешила их для меня. Это было счастье. Коричневый и синий цвета – это мои любимые цвета в одежде и сегодня. Я очень хорошо помню, как ты экономила копейки, и вы с бабушкой готовили на будущее для меня приданое. Бабушка шила и вышивала, а ты покупала материал, нитки, выбирала узоры.

Я неоднократно слышала от людей, что я от природы хорошенькая. Но мне очень хотелось, как и другим девочкам