от города. Даже если у кораблика имеется какой-нибудь хитрый двигатель (и бесшумный), на котором мы отошли от Севастополя километров на десять, а то и на двадцать, то все равно, должны попасться какие-нибудь встречные корабли. Да и на двадцать километров на море огни далеко видны.

Пока размышлял, подошел юнец, получавший затрещины. Да, еще есть вопрос — а куда родители смотрят, ОППН и административная комиссия? Парню лет пятнадцать, не больше, он здесь один, среди странных людей, и его постоянно бьют?

— Все принес. Вино у Тесея взял, обещал возместить. Воды только мало, совсем чуть-чуть разбавил.

Мне протянули какую-то чашу. Отхлебнул и едва не выплюнул все обратно. Это вино? Что за муть? Тут тепловатый уксус, да еще с мякотью, вроде компота. Слышал, что в Древней Греции вино разбавляли, потому что его не процеживали при изготовлении, но сейчас-то зачем до маразма доходить? Что, неужели сложно в холодильник закинуть простую воду, пусть и негазированную?

— Геракл, а можно я уже спать пойду? — зевнул юнец. Как там его —Гилас, что ли? — Тебя два дня не было, ветра тоже не было, вчера целый день гребли. Если засну на весле, опять Ясон станет ругаться.

Ясон? А кораблик, часом, не «Арго» ли зовут? Могли бы и поскромнее название придумать.

— Иди, — отмахнулся Герман-Геракл от парня. Когда тот повернулся, чтобы уйти, бросил ему в спину. — Саймон с тобой на одно весло сядет, расскажешь ему, что к чему. Имей в виду, что моего друга тавры в плену почти год держали, он кое-что позабыть мог. Подскажешь.

Гилас пробурчал что-то нечленораздельное — не то «на фиг мне твой племянник нужен», не то «будет исполнено», отошел в сторонку и лег на палубу. Кажется, парень заснул в ту же минуту, как лег.

— Тебе тоже надо поспать, — тоном старшего любящего родственника сказал мне Геракл. — Завтра познакомишься с аргонавтами, начнешь привыкать.

— Герман, то есть, Геракл, я все-таки не пойму. Когда я успел стать Саймоном, если меня всю жизнь зовут Александром, а в последние пятнадцать лет Александром Петровичем?

— Так ты и есть Саймон, — удивленно сказал Геракл. — Ты был единственным, кто дал мне воды, хлеба и привел в свой дом, не побоявшись гнева самой Геры. А то, что ты в Таврии оказался, судьба такая, с ней не поспоришь. Я тебя целый год искал, знал, что найду. А теперь спи.

— Ага, — жалобно пропищал я.

Здоровяк улегся неподалеку от меня и немедленно захрапел. Я же лежал без сна, думая нелегкую думу. И куда это я попал? Кажется, не корабль реконструкторов, а, судя по двум персонажам, — корабль сумасшедших.

С сумасшедшими спорить не стоит, тем более, если они здоровенные. Лучше я подожду до завтра. Не может такого быть, чтобы у тутошних реконструкторов не было телефонов. Вон, «толкинутые» уж на что прибабахнутые, но с сотовыми не расстаются. Как же — селфи сделать в историческом наряде, вконтакте выложить. Итак, найти телефон, позвонить. Куда, в службу спасения? Смешно. Кого я в Севастополе знаю? Пожалуй, только Карнишина. Найду телефон, позвоню Александру, сориентируюсь, авось, как-нибудь поможет. Пусть он сюда либо морскую полицию пришлет, а хоть даже санитаров. Мне в дурдоме хуже не будет, нежели тут.

Пытаясь заснуть, ерзал, стараясь укрыться и собрать хотя бы толику тепла под эту самую простыню. Не то, чтобы ночи в Крыму холодные, но если днем температура была за тридцать, то ночные двадцать четыре уже дубак. В гостинице-то нормально, если под одеялом, а вот на палубе? А эти, моржи черноморские, дрыхнут, и хоть бы хны. От горя допил остатки уксуса из чаши и, вроде, немного согрелся и сам не заметил, как заснул.

Пробуждение оказалось неприятным и настроения не добавляло. Попробуйте сохранить хорошее настроение, если вам льют на морду холодную воду.

— Ах ты скотина! — взлетел я со своего жесткого «лежака» и, схватив за руку обидчика так тряхнул его, что тот оказался на палубе.

— Да чё я-то, чё я-то? — заскулил Гилас. Ну да, а кто же еще способен на подобную пакость? — Мне Геракл приказал тебя разбудить. Дескать — иди Саймона разбуди, иначе останется без завтрака.

Завтрак? А вот это меняет дело. Мой сжатый кулак невольно остановился у лица парня. Если Геракл, то юнец не так уж и виноват. А где сам герой мифов?

— Извини, погорячился, — вздохнул я, помогая Гиласу подняться с палубы.

— Ничего, мне не привыкать, — отозвался парень, явно удивленный моим поведением, и мне стало его жалко. Это до чего же парня довели, чтобы он воспринимал побои как должное?

Я огляделся, рассматривая корабль, в надежде отыскать позабытый кем-нибудь сотовый телефон, или планшет, но ничего не увидел. Зато узрел, что наш корабль небольшой, по двадцать весел с каждого борта (сейчас они торчали из отверстий вверх, словно стремясь напугать небо) и с мачтой посередине. Парус один, он сейчас свернут. Посередине свалено множество кожаных мешков, не иначе, с пожитками, и установлена пирамида, или козлы, куда поставлено разнообразное оружие — тяжелые копья, дротики, ножны с короткими мечами, секиры. Меня чем-то заинтересовало лезвие одной из секир. Не поленившись, подошел поближе и раздумчиво щелкнул по оранжево-коричневому бочку. Бронза. И наконечники копий — есть бронзовые, а эти, судя по красному цвету, медные. М-да, серьезно подошли к делу реконструкторы.

—А где народ-то? — поинтересовался я, оглядывая пустую палубу. Вон, даже кормщика нет на месте.

— Так все на берег сошли.

Оказывается, пока я спал, наш кораблик вошел в какую-то бухточку, а все «аргонавты» либо умываются, либо завтракают. Любопытно, а куда это мы причалили? Или пришвартовались? Один знакомый рыбак объяснял разницу, я поначалу помнил, потом забыл. Вроде, причаливают лодки и шаланды, а крупные суда пришвартовываются. А «Арго» мелкое или крупное? Тьфу ты, опять не о том думаю.Где же здесь признаки цивилизации? Отчего на берегу нет каких-нибудь зданий, до сих пор не подъехали вездесущие туристы? Где вы за последние годы видели в Крыму настолько «девственную» бухту, чтобы на ее берегу не было ни старого кострища, ни мусора? Нет, что-то тут не то.

— Гилас, а где мы сейчас находимся? — поинтересовался я у юнца.

— Где-то возле берега понта Аксинского, — неопределенно ответил парень, почесав давно не стриженую шевелюру.

— То, что мы в море, это я понял, — терпеливо сказал я, потом