Например, родители заставляют переехать в Смитвилль.

– Надо постучать, – оторвал меня от раздумий Джона.

– Ты о чём?

– По зеркалу, – нахмурился он. – Постучи.

Я засмеялась.

– Не буду я стучать по зеркалу! Зачем вообще по нему стучать?

– В случае опасности! Понимаешь, я играл в летающего крокодила, и…

– Что за летающий крокодил?

– Новая интересная игра, я сам её придумал. Я – пират, и за мной гонятся крокодилы, но они ещё и летать умеют, и…

– Не важно. – Зря я спросила. – И при чём здесь зеркало?

– Ну, когда я убегал от одного из летающих крокодилов…

– Воображаемых летающих крокодилов.

– …когда я убегал от одного из воображаемых летающих крокодилов, я споткнулся и ударился об это не воображаемое зеркало. Это было похоже на стук. Я сделаю так ещё раз. Готова?

К чему? Я готова вернуться в свою уютную кроватку. Но ему я сказала:

– Давай.

Он постучал.

Мы ждали. Ничего не случилось.

– Ничего не происходит, – заметила я.

Тут я услышала тихое шипение.

Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.

Я напряглась. Не люблю, когда на меня шипят. Особенно зеркала.

– Джона?..

– Слышишь? Теперь смотри, что будет, когда я постучу ещё раз!

Он постучал, и из зеркала полился тёп лый свет. Тёплый фиолетовый свет.

– Видишь? Фиолетовый! Я же говорил!

У меня пересохло во рту. Что происходит? Почему зеркало в нашем подвале меняет цвет? Зеркалам не полагается менять цвет. Мне такие зеркала не нравятся!

– И тогда я пошёл за тобой. Я хочу посмотреть, что будет, если постучать ещё раз. Три – волшебное число, правда?

– Нет, Джона!

Слишком поздно. Он уже стучит.

Наши отражения в зеркале задрожали.

Дрожащие зеркала мне нравятся ничуть не больше шипящих фиолетовых.

– Что оно делает? – прошептала я. Моё отражение рябит, словно я смотрю в воду. Внутри меня тоже всё дрожит. Я уже говорила, что хочу стать судьёй, потому что люблю мир? И порядок? А не дрожащие и шипящие фиолетовые зеркала?

– Оно живое! – завопил Джона.

Рябь на зеркале образовала круг, напоминающий водоворот.

– Надо уйти, – сказала я. У меня по спине побежали мурашки. – Прямо сейчас. – Я попыталась оттащить брата от зеркала, но не смогла.

Наши отражения закрутились в зеркале, как одежда в стиральной машине, а нас самих потянуло к нему.

Правая нога Джоны скользнула вперёд. Раздался скрип кроссовки по бетонному полу.

– Оно хочет забрать мою ногу! – закричал Джона.

– Оно её не получит! – Я крепко ухватилась за брата. – Ты не получишь её, ты… зеркальное нечто! – Я повернулась к лестнице из подвала. – Мама! Папа! – закричала я. Но они находились двумя этажами выше, а я закрыла дверь. Почему я её закрыла? Я пробралась в подвал глубокой ночью и – закрыла дверь? О чём я думала? Мне нужна помощь! – Спасите!

Свободной рукой я ухватилась за ножку стола. Пальцам больно, но я не собираюсь отпускать ни брата, ни ножку стола.

Вжик! Весь мир перевернулся. Мы с Джоной очутились в горизонтальном положении и болтались в воздухе как флаги из людей. Полная бессмыслица. Ненавижу всё, в чём нет смысла.

– Круто! – воскликнул Джона. Он улыбается? Да! Улыбается.

Как ему может быть весело в такой ситуации?

Его кроссовка исчезла. Соскользнула с ноги и влетела в зеркало.

Нет! Не может быть!

Зеркало громко загудело и заглотило вторую кроссовку.

Чавк!

Сердце заколотилось быстрее, меня бросило в холод и жар одновременно, потому что такого просто не могло произойти. Всё это невозможно. И почему Джона не завязал шнурки? Что, всё я должна делать?

Вдруг с меня стянуло тапочки.

И тут, конечно, нет моей вины. Тапочки нельзя зашнуровать.

С полки взлетела книга и пропала в зеркале. Затем вторая. И вот все книги моих родителей бросились к зеркалу как взбудораженные птицы, хлопая страницами-крыльями.

Компьютерное кресло покатилось по полу. Чавк!

Рука Джоны начала выскальзывать из моей.

– Эбби? – сказал он, и впервые за эту ночь голос моего бесстрашного брата звучал испуганно.

– Держись! – Я сильнее сжала его руку, но наши ладони были влажными. Боль поднялась от пальцев к плечам. Я не обращала на неё внимания. Я не должна отпускать его руку. Не должна.

– Эбби!

– Нет! – крикнула я, ещё сильнее сжав его руку. Джона реял в воздухе, его глаза расширились и засветились фиолетовым.

– Джона! – заорала я. Нет, нет, нет! Я не позволю безумному зеркалу сожрать моего брата! Я здесь главная! Я смогу его защитить!

Я отпустила ножку стола и схватила Джону обеими руками. Зеркало затянуло нас внутрь с довольным урчанием.

Бух.

Я приземлилась лицом в грязь. В грязь, листья и траву.

У меня во рту откуда-то взялась веточка. Я вынула её и вытерла руку о пижамные штаны.

– Кажется, я разбил голову, – пробормотал Джона.

– Точно?

– Нет, Джона потёр затылок, всё нормально.

Хорошо. Я рада, что он в порядке. Теперь мне не будет стыдно на него кричать.

– О ЧЁМ ТЫ ДУМАЛ?!

– В смысле? невинно переспросил Джона.

Я вскочила на ноги и начала загибать пальцы:

– Сцена первая: ты тащишь нас в подвал. Сцена вторая: ты стучишь по жуткому зеркалу. Сцены третья, четвёртая и пятая: ты стучишь по жуткому зеркалу ещё два раза, а когда оно пытается всосать нас внутрь, что ты делаешь? Ты. Говоришь. «КРУТО!»

– Так оно и есть! – воскликнул Джона. – Согласись, Эбби, было здорово! С нами никогда ничего чудеснее не происходило!

Я покачала головой. Даже не знаю, что именно с нами произошло. Где мы?

Я принюхалась. Пахло природой. Я поднялась на цыпочки и осмотрелась. И увидела:

1. Огромные деревья.

2. Ещё огромные деревья.

3. Ещё БОЛЬШЕ огромных деревьев.

Откуда в моём подвале тысячи огромных деревьев?

Минуточку. В моём подвале нет деревьев.

Я повернулась к Джоне.