храбрости и напрямик объявил, что ты будешь моей женой, словно твоего согласия и не требовалось! А ты…

Г у с т а. А я? Что я могла возразить? Ты был тогда, наверное, самым упрямым и веселым парнем в Праге! Упрямым во всем! Наверно, я тебя за это и полюбила.

Ф у ч и к. Наверно, наверно.

Густа вдруг засмеялась.

Что, вспомнила меня с метлой на пражских улицах?

Г у с т а. Нет, другое. Как ты служил в живой рекламе и, забыв, что на тебе макет карандаша, начал с кем-то на бульваре политический спор!

Ф у ч и к (смеясь). Был грех… А после этого меня выгнали из рекламы, и я, чтобы заплатить за лекции в университете, нанялся тренером в спортивный клуб.

Г у с т а. А оттуда тебя выставили за превращение спортивного клуба в политический.

Оба смеются, забыв на миг обо всем, что их окружает. Вдруг слышится духовой оркестр, играющий немецкий марш, и топот идущих солдат.

Ф у ч и к (словно проснувшись). Да, а теперь у нас эта чума… И всюду льется кровь.

Г у с т а. И опасность на каждом шагу подстерегает моего Фучика.

Ф у ч и к. Доктора Горака! Фучика сегодня нет. Только — Горак.

Г у с т а. Да, теперь ты доктор Горак. Они лишили нас даже наших имен. Всегда в чужом доме, под чужой фамилией… Вчера на одной квартире, завтра на другой, через неделю в другом конце Праги.

Ф у ч и к. И все-таки в своей Праге, Густинка! В своей, что бы там ни было и сколько бы ни гибло наших людей. В своей, если бы даже Гитлер ее всю загнал за решетку. Вчера под самой Прагой еще один фашистский эшелон почему-то слетел под откос. А на электростанции был котел — и нет!

Г у с т а. Почему-то… Знаю я эти твои загадки! (Заметив кого-то за деревьями). Юльча, смотри! Зденек Венчура с «Юнкерса»! Ты ждешь и его здесь?

Ф у ч и к (вглядывается). Нет, нет. Зденек в такое время в городе? (Машет рукой). Не видит. Ага, повернул! Густа, они бастуют уже третий день, и никто из коммунистов не покидает ни на час заводского поселка. Ты понимаешь?

Г у с т а. Да. Случилось что-то серьезное?

Подходит  З д е н е к  В е н ч у р а, ведя велосипед.

З д е н е к. А-а, доктор Горак, здравствуйте. Здравствуйте, пани Густина. Что-то шалит втулка.

Зденек и Фучик отходят в сторону. Зденек достает инструмент, оба делают вид, что заняты машиной.

Ф у ч и к (громко). Да, передача совсем разболталась. (Понизив голос). Что случилось, Зденек?

З д е н е к. Я искал вас всюду, был у вас дома, у Баксов, и мне там сказали, где вас искать. В поселок этой ночью нагрянуло гестапо. Хватали всех без разбора, взяли человек тридцать. Агент все допытывался: кто из чужих будоражит рабочих и подбивает их на саботаж.

Ф у ч и к. Кого они искали? Кто попался из коммунистов?

З д е н е к. Искали членов забастовочного комитета. Из коммунистов взяли шесть человек и, черт их побери, самого Адамека.

Ф у ч и к. Адамека?! Вашего секретаря?

З д е н е к. Да. И это в тот момент, когда забастовка была в самом разгаре, охватила все цехи. Ясно, Горак, они идут по следу. Вам нельзя оставаться в Праге ни часа! Уезжайте сейчас же.

Ф у ч и к. Спокойно, Зденек, спокойно, без паники.

З д е н е к. И все же — уезжайте. Прошу вас!

Ф у ч и к. Не во мне дело! Теперь вам, Зденек, придется заменить Адамека…

З д е н е к. Мне? Что вы! Тут нужен опыт, знания, а я только простой монтер, Горак.

Ф у ч и к. А я только простой журналист, Зденек.

З д е н е к (колеблясь). Не знаю, не знаю. Что ж, если партия мне доверит… И если ей нужна моя жизнь…

Ф у ч и к. Именно так, Зденек, — жизнь. Жизнь, если даже у вас отнимут все — свободу, близких, товарищей по борьбе. Это у нас можно отнять, но веры в свое дело ведь не отнимешь?

З д е н е к. Нет. (Показывая на грудь). Это у нас тут.

Ф у ч и к. Вот и хорошо, Зденек. С этого дня вы в ответе перед партией за «Юнкерс». И если каждого из этих шестерых не может заменить один, пусть заменят двое, трое, четверо! А сегодня самое главное — забастовку довести до победы. Пусть в гестапо думают, что это драка только за кроны, за то, чтобы не умереть с голоду. А сотни ваших товарищей, одержав победу в этот раз, завтра пойдут с нами и на другое. И вряд ли они забудут эту ночь! Не так ли, Зденек?

З д е н е к. Так.

Ф у ч и к. Ну, с богом, как говорили наши отцы. Встретимся завтра вечером у Елинков.

Зденек прощается, уходит.

Г у с т а. Аресты на третьем заводе за одну неделю?

Ф у ч и к. На четвертом, Густина. У гестапо какой-то широкий план. Но какой?.. Какой?.. Где же Мирек? Мне нужно уходить, родная, я должен немедленно повидаться с членом ЦК.

Г у с т а. Мирек опаздывает? Странно. Может быть… эти аресты?

Ф у ч и к. Схватить этого парня… Это не так просто. (Взглянув на часы). Нет, надо ждать, выяснить, что в его районе. (Взглянув на дорогу). Он!

По дорожке идет  М и р е к, красивый крепкий парень, лет 25. Смотрит в одну точку. С другой стороны проходит продавец газет  И р а с е к, выкрикивая: «Лидове новины!», «Лидове новины!»

И р а с е к. Все вокруг спокойно, товарищи.

Ф у ч и к. Что же ты молчишь, Мирек?

М и р е к (сквозь зубы, медленно). Арестован весь Центральный Комитет партии.

Снова проходит  И р а с е к.

Ф у ч и к. Что такое? Что ты мелешь, Мирек?!

М и р е к. Лучше бы я умер, чем принес такие вести. Всех сразу в эту ночь…

Ф у ч и к. Всех сразу? Откуда ты можешь знать?

М и р е к. Я подпоил в баре шофера гестаповского автобуса. Он где-то нализался еще с утра и быстро развязал язык. Он был только на двух квартирах, но в тюрьме слышал, что взяли многих. Их возили всю эту ночь…

Тяжелое молчание. Густа не сводит глаз с Фучика.

Ф у ч и к. Это второй этап их плана.

М и р е к. Партия обезглавлена, Юлиус. Удар в самое сердце. Теперь…

Ф у ч и к. Что — теперь?

М и р е к. Я не трус, не паникер, вы знаете это. Но когда нет ЦК… Что же делать теперь?

Ф у ч и к. Неправда! Я не верю, что схвачены все. И пока жив хоть один член ЦК — ЦК существует. Он будет искать нас, мы — его, и мы найдем друг друга. И если даже взяли всех, все равно замерзания, паралича в партии мы не допустим, Мирек. Нет! А ну, посмотри-ка мне в глаза. Нет, не так.

Мирек поднимает голову.

Вот так-то лучше.

М и р е к. Тяжело, Юльча…

Ф у ч и к (отходит в сторону с Густой). Что ж, Густинка, а пока, на время, придется нам уехать к моим родным в деревню?

Г у с т а. Нет, Юльча, это не для тебя. Сейчас ты тем более не оставишь Прагу.

Ф у ч и к. Я знал,