Дым сразу понял, к чему относится последняя реплика Огонька — в ВИУС наконец пошла информация от «мошкары», визуальные данные отразились на виртуальной панели, служившей пилоту глазами. И даже в коконе робота, несмотря на спящее тело и включенные эмофильтры, у него, что называется, перехватило дух. Нехорошо так перехватило. Крепко. До нервной дрожи.

— Пора уносить ноги, капитан. Накаркали, черти.

Какая-то добрая душа очень кстати расставила возле проходной пластиковые кресла. Мы с Зайдой оккупировали их без зазрения совести, не спрашивая ничьего разрешения. И уже с полчаса законно занимались ничегонеделаньем. Пока высланная с федеральной базы «Зеро» группа военных не доберется до космопорта и не освободит от своего груза наш челнок, забитый техникой под завязку, от нас ничего не зависело. Затем условия контракта будут выполнены, и мы со спокойной совестью отчалим обратно на борт «Забулдыги» — нашего торгового корабля-внешника.

Молчаливый пассажир, которого мы подцепили на Сокте вместе с заказом, скрылся в сопровождении двух особистов в административном здании — они отловили его прямо у трапа, не успел Петр шагнуть с трапа на бетонку. Определенно недаром получали зарплату. Нас это не касалось. Порядок есть порядок, раз подписал контракт с военной базой, обязан зарегистрироваться и пройти проверку. Лайнус, наш пилот, испарился в направлении бара, расположенном в том же здании, воспользовался вынужденной задержкой. Ну а мы с Зайдой услуги местного сервиса дружно проигнорировали, решили наслаждаться видами и запахами природы. Торопиться нам некуда, товар доставлен в целости и сохранности, точно в срок, теперь дело за заказчиком — прима-полковником Алехой Чертым.

Погода, кстати, стояла замечательная.

Я люблю осень больше, чем другие времена года. Тем более осень на планете, где я родился и вырос. Прозрачный прохладный воздух, ясное и яркое солнце, отблески лучей на золотой листве деревьев, готовившихся к долгому зимнему сну. Зима бодрит морозом, но унылое низкое небо навевает тоску, давит на сознание, весна лихорадит оттепелями и запахами пробуждающейся природы, удушливая жара лета иссушает мозг даже в комнате с кондиционированной прохладой. Я люблю осень. Осень меня умиротворяет. Даже витавшие вокруг искусственные запахи — техники, оборудования, пластика, запах нагретых теплым ласковым солнцем поверхностей — не перебивали мощный аромат осени, долетавший из-за ограждения космопорта.

Именно поэтому мы с Зайдой бездельничали с таким удовольствием, предпочтя открытое небо и свежий воздух пропахшему пластиком пассажирскому отсеку челнока.

Используя сервисные возможности лоцмана, я лениво шарился по местной информационной сети, просматривая текущие новости на виртуалке. Изучал положение дел. Просто так, по привычке. Как типичный представитель нашей цивилизации, я не умею долго обходиться без определенной дозы свежей информации и пополнял копилку в лоцмане, где только возможно, зачастую даже не особо вникая в смысл. Ну и определенное любопытство, не буду скрывать, тоже имелось — как тут, на Пустоши, обстоят дела? Я долго отсутствовал. Заодно, используя систему спутникового наблюдения «Аргус», не забывал поглядывать на дорогу, ведущую к космопорту: мы кое-кого ждали и кроме военных.

А изменений, надо признать, здесь было много.

Во-первых, раньше, семь лет назад, космопортом на Пустоши называлась голая забетонированная площадка, способная принять не больше двух челноков одновременно, приземлявшихся исключительно на собственной тяге. Сейчас площадь посадочного поля увеличилась в несколько раз, а в центре красовались четыре полноценных терминала, оборудованных антигравитационными системами транспортных колодцев, помогавших как посадке, так и взлету кораблей. На одном из них — естественно, в данный момент выключенном — и «сидел» наш челнок класса «макси»: грузная, пузатая посудина, напоминающая перекормленную сигару со сложенными подкрылками, которую ради шутки водрузили на шесть посадочных опор. Специальное покрытие корпуса впитывало солнечный свет, пополняя запасы бортовых энергоэлементов.

Но я отвлекся. Я ведь говорил о космопорте, а изменения коснулись не только посадочного поля. Во-вторых, вместо таможенной будки, представлявшей раньше всю административную часть, теперь стояло полноценное здание со всеми необходимыми службами — администрация, диспетчерская, таможня с оборудованным по последнему слову техники турникетом, комната отдыха, кабинет службы безопасности, бар, даже небольшая гостиница на десять комнат… Да много чего, нет смысла перечислять. Ремонтный ангар, возведенный в стороне от главного здания, тоже «подрос», как и складские помещения, плюс появилась масса более мелких построек для различных вспомогательных служб. На стоянке за проходной располагался пункт проката, оснащенный десятком грайверов. Новенькие, сияющие нарядным желтым окрасом, машины предназначались для проката приезжим за умеренную плату. Для полетов такие машины непригодны, мощности их антигравитационных толкателей хватает лишь на отрыв днища машины от поверхности земли на метр-полтора, зато они на порядок дешевле глайдеров, у которых потолок высоты триста-пятьсот метров, в зависимости от модификации. Но грайверы все же существенно дороже обычных трассеров — машин на воздушной подушке, которыми колония на Пустоши пробавлялась раньше. Так что я сделал закономерный вывод, что, несмотря на весьма существенную потерю основного источника прибыли, который позволял благоденствовать общине в прошлом, — Хрусталитов, дела у местного населения идут неплохо. Все эти характерные детали красноречиво свидетельствовали о бурно развивающейся местной инфраструктуре и крепнущих торговых связях с другими планетами. Время перемен. Военный конфликт, сопровождавшийся «разрушением жилого городского фонда и гибелью мирных жителей», как это отражалось в новостях тех лет, как бы цинично это ни звучало, пошел общине на пользу.

И еще, дорогу к Ляо, местной столице, — прямой как выстрел тридцатикилометровый отрезок — закатали в новенькое, идеально ровное полотно из серо-зеленого пластобетона. За этой дорогой, сидя в кресле возле проходной, я и наблюдал — с высоты орбитального полета, подстроив изображение до комфортного разрешения, одновременно любуясь осенними пейзажами вокруг трассы — пожелтевшими полями и желто-багряными рощами. Благо сервис местной сети предоставлял подобные услуги. В данный момент по бетонке в нашу сторону бодро пылил старенький темно-синий трассер с открытым верхом, и ехать ему оставалось всего ничего, километров пять. Привычки неистребимы. Родители так и не сменили модель машины за эти годы. Не поддались новшествам…

На самом деле на космопорте трасса не заканчивалась: огибая его, она уходила дальше в центр Туманной долины, плавно сворачивая на север. И километров через сорок упиралась в береговую линию большого озера, разветвляясь и охватывая природный водоем гигантской вилкой с двух сторон. Озеро Нежное — курортный центр общины, с множеством мелких поселков по берегам и уютных гостиниц для приезжих из других концов долины. Сейчас, в свете новой политики общины, отказавшейся от изоляции, — и для гостей с других планет. Я любил там бывать с друзьями… когда-то. Но тех друзей уже нет.