на мраморный берег, пугая детей громким всплеском, словно голодное, морское чудище открыло пасть в попытке схватить особенно нерасторопного ребенка. Толпа загудела и прижалась ближе к берегу, особо шустрые дети взбежали по лестнице и глядели на воду сверху, готовые в любой момент бежать к автобусу. Только Костя стоял не шелохнувшись. Теперь на них с грифоном никто не обращал внимания, и оба они могли быть полностью откровенными. За эти секунды Костя понял многое. Грифон подмигнул ему, давая обещание исполнить загаданное. Все тело Кости наполнилось теплом умиротворения. Спина распрямилась, груз ответственности с его детских плеч перешел на плечи вселенной, для которой эта задача сродни пылинки.

Костя молча посылал в голову создания сигналы с благодарностью, когда костлявая рука грубо схватила его за плечо и развернула на 180 градусов.

– Тебе нужно особое приглашение?! – строго спросила Любовь Петровна, силясь перекричать ветер. – Тебя ждет весь автобус!

Костя не успел ничего ответить, цепкая лапа учительницы схватила его ладонь и сжала, так что костяшки пальцев натужно заскрипели, сообщая что такое положение им не свойственно. Костя попытался вырвать руку, но Любаша лишь сжала ее сильнее и потащила мальчика к автобусу.

Только успевая перебирать ногами, Костя глянул на свою левую ладонь, которую странно жгло, красная полоска глубокой царапины разделяла ладонь на две равные половины. Костя ухитрился изогнуться и бросить взгляд на грифона, за секунду до того, как Любовь Петровна втолкнула его в автобус.

Зверь улыбался ему широкой алой улыбкой, окрашенной его кровью.

* * *

Костя буквально бежал после экскурсии домой, притормаживая только завидя редких прохожих. Никакие лешие живущие в остатках местного леска, не дотягивающего даже до среднего городского парка, ни громко переговаривающиеся на странных, гавкающих языках приезжие рабочии, о которых ходили истории одна страшнее другой, никакие другие опасности притаившиеся между его домом и школой больше не могут ему навредить. Он заключил союз с силами, о которых никто вокруг и не подозревает. И они исполнили его заветную мечту. Вернули ему отца.

Переступив порог дома, он мгновенно скинул с ног кроссовки, даже не попытавшись их развязать, полупустой рюкзак так и остался у него на спине, когда он понесся на второй этаж. Когда он быстро пробежал весь дом в сердце закрался испуганный холодок, но усилием воли Костя отогнал его прочь и решил осмотреть дом еще раз. Более внимательно.

Ничего.

Только мама спит в гостинной, окруженная пустыми, неприятно пахнущими бутылками.

Из уголков глаз брызнули горячии слезы.

– Как ты мог обмануть меня?! – громко спросил Костя, обращая взгляд к потолку.

Добежав до своей комнаты он не раздеваясь бросился на кровать и громко зарыдал. Плач был таким сильным, что Косте стало трудно дышать. Подушка уже вся была мокрая, когда окончательно выбившись из сил он погрузился в тяжелый рваный сон, сквозь который видел сутулые, тонкие тени склонившиеся вокруг его постели. И горящие, круглые, слегка выпуклые глаза бронзового изваяния.

* * *

Костя проснулся от шума на кухне. Может ему приснился этот глухой удар? Нет во сне ничего такого не было. Он не мог вспомнить что именно ему снилось, но остаточные вспышки видения были молочно-белого цвета и наполняли его приятным теплом, словно во сне он плавал в океане парного молока.

Звук повторился.

Взрослые никогда не придавали значения шуму, который они производят, но стоило Кости слишком громко и не вовремя засмеяться или что-то сказать они клеймили его на чем свет стоял. С трудом разлепил склеившиеся от слез ресницы он медленно сел на кровати. Голова гудела. В комнате было душно. Он весь был липким от пота, несмотря на то что во сне стянул с себя всю одежду кроме трусиков и футболки. “И кто только додумался уже включить отопление?” устало подумал малыш спуская ноги на заваленный игрушками пол.

Под лестницей, в котельной что-то шумело. Казалось кто-то перетаскивает мешки с чем-то тяжелым.

Внезапно он услышал знакомый кашель. Сердце бешено заколотило по ребрам.

Он сбежал по лестнице на первый этаж и застыл напротив двери в котельную, не смея даже дышать.

“Неужели показалось?” – пробежала ледяными пальцами по всему телу пугающая мысль.

Раздались тяжелые шаги, кто-то поднимался к нему из котельной.

Дверь со скрипом отворилась и перед Костей возник отец.

Бледное лицо отца растянулось в усталой улыбке:

– Привет, цыпленок. – хриплым голосом, еле разлепляя губы произнес отец, протягивая к Кости руки.

– Это сон?! – с ужасом то ли вопрошая, то ли утверждая прокричал Костя бросаясь в объятия отца. – Ты мне снишься?

Он уткнулся лицом в холодную, шершавую куртку, в которую был укутан отец. Капюшон был плотно натянут на голову, а горло застегнуто до самого конца. Кости сразу показалось это странным. Обычно, даже в сильный мороз отца можно было увидеть на улице в футболке или легком пиджаке. Ему никогда не было холодно, от покрытой татуировками кожи всегда шел жар, словно отец был огромной печкой. Но сейчас руки отца напоминали ледышки.

– Мне так холодно. – словно прочитав его мысли сказал отец. – Так холодно.

Костя внезапно вспомнил о матери, спящей в соседней комнате, он потянул отца за руку:

– Пойдем! Пойдем! Мама должна увидеть тебя! Ну пойдем же!

Отец медленно передвигал ноги, словно пьяный.

– Мама, мама! Папа вернулся!

Костя вбежал в гостинную первым. Матери не было. Постельное белье на ее диване было разбросано в разные стороны. Мама бы никогда не оставила такой беспорядок. Костя проскользнул мимо заторможенного отца и пробежал в другую комнату, на кухню. Здесь его ждал еще больший бардак: холодильник распахнут, пустые яичные скорлупки и упаковки от еды валялись на полу, даже содержимое морозилки было вытащено со своих полок и наполовину съедено прямо так, не размораживая и не снимая пакетов. Шкаф был тоже открыт, его содержимое было или перебито или частично съедено, кто-то разрывал пакеты с крупами и макаронами и пожирал их прямо так, сырыми.

– Мам? – неуверенно спросил Костя. – Папа…приехал…

– Я так хотел есть. – тяжело перешагивая через порог пояснил отец, медленно расстегивая куртку. – И голова…Такое необычное ощущение. И я все помню. Это самое странное, сын. Я помню, как лежал под промерзшей землей. Как черви проедали мою кожу. И самое начало тоже помню. Как горячая пуля попала мне в затылок и я грохнулся в черную, бесконечную яму.

Отец стянул с себя капюшон и через дверь, в зеркале прихожей Костя увидел, что вместо затылка покрытого густыми, черными волосами, там было месево из полусгнившего мяса и белых опарышей. Опарыши