предопределено. Но исход всего решится там, на Земле, и будет зависеть от того, сможешь ли ты выполнить вторую часть уговора.

– Я осознаю важность моей миссии, император, – вызывающе ответил Иерион. – Хочу напомнить: вы обещали мне некоторую помощь… – он замолчал, отвлекшись.

Разбухший живот Тэи дернулся, а потом снова и снова. Посмотрев на него, Иерион увидел маленькую детскую руку. Она торчала из разорванной плоти, цепляясь за окровавленные края раны. Владыка Света подошел к алтарю и, склонившись над телом, скрученными когтями еще больше разорвал живот Тэи. Что-то копошилось в нем, запутавшись в окровавленных внутренностях. Раздвинув их, Иерион увидел человеческого младенца. Он старался выбраться наружу. Что-то неправильное, уродливое было в его резких движениях. Увидев Иериона, ребенок замер, сосредоточенно разглядывая заклинателя маленькими черными глазами.

– Похоже, силы пророчества подарили вам двух сыновей, – сказал заклинатель, извлекая младенца.

Щупальца императрицы обвились вокруг тела ребенка, вырвали из рук Иериона. Она некоторое время рассматривала его.

– Он совсем не такой, как мы, – с отвращением заметила императрица.

– Я вижу в нем огромную силу, но у него нет моего дара, – понял Изгдот, коснувшись младенца.

Иерион был рад, что маска, многие тысячелетия назад ставшая новым лицом, скрывающим обезображенную плоть, так же надежно скрывает его эмоции. Даже если бы мальчик обладал даром императора, они не приняли бы его, ведь он совсем другой. Древнейший княжеский род Скнаа Зуод – единственный среди отвратительного многообразия детей Тьмы, обладающий способностью странствовать по берегам реки Времени, – ненавидел слабость и всех, кто не похож на них. Но признание императором силы новорожденного многого стоило. Мальчик действительно силен, Иерион тоже видел это. Даже сейчас ребенок казался способным вынести переход через Границу.

– Он не нужен нам, – яростно прорычала императрица.

Ее щупальца обвивались вокруг младенца, желая то ли разорвать, то ли задушить, но он отчаянно боролся за жизнь.

– Оставь, я скормлю его химерам, – сказал император.

– Позвольте мне забрать ребенка, – сделав шаг вперед, предложил Иерион и ощутил, как взгляд сотен глаз императора, наполненных древним Злом, до этого разглядывающих нечто за гранью видимости и понимания Иериона, устремлен только на него. В нем угадывалось недоверие.

– Для чего тебе младенец, падший? – спросил Изгдот.

– Он представляет для меня научный интерес.

– В пророчестве не было речи о втором ребенке. Возможно, ты что-то скрываешь от нас? – злобно прошипела императрица, и ее глаза угрожающе полыхнули.

Иерион терпеливо выдержал их взгляд. Это было тяжелым испытанием даже для него. Он вновь подумал о том ужасе и безумии, которые мог испытать, если бы столкнулся с Первыми богами Тьмы, когда-то царствующими здесь и увековеченными своими детьми в колоннах императорского сада Мертвых Звезд, удерживающих бездонный мрак космоса.

– Если вы сомневаетесь, то на этом все и закончится, – спокойно объявил Иерион. – Или я забираю мальчика с собой, или… пусть оба остаются во Тьме, где им и место, – устало добавил он и, развернувшись, направился прочь.

Холодный свет звезд стал меркнуть, утопая в чернильной мгле. Владыка Света почувствовал, как за спиной в глубине космоса пробуждается неистовая и древняя сила, сравниться с которой могла лишь темная бесконечность Вселенной. Материя космоса содрогнулась, окутывавшая императора Тьма взорвалась, перекатываясь безудержными черными вихрями в пространстве, и могущественный Изгдот возник над заклинателем. Император плавно двигался сквозь пылающие таинственным светом звездные туманности, разгонял их множеством рук, крушил и раскидывал древние галактики, словно наскучившие игрушки, оставляя позади себя разъяренный, космический хаос небесных тел, смешавшихся в грандиозном огненном танце.

Колоссальных размеров тело императора, покрытое кривыми, жадно чавкающими ртами черных дыр, заслонило все видимое пространство. Оказавшись впервые так близко к полубожественному созданию, Иерион наблюдал, как в бездонных глотках ртов, открывающихся в уродливом ритме, пропадают ближайшие звезды. В воцарившейся ночи, первородной Тьме, пришедшей вместе с сыном, тысячи глаз Изгдота пылали обжигающими углями. Его щупальца, отвратительно шевелящиеся и пульсирующие изнутри мерзким сиянием, развивались вокруг похожей на оскалившуюся пасть зверя головы.

Иерион бесстрашно смотрел в глаза императора. Обнажив безобразное тело, древний заклинатель отбросил мантию и положил костлявую руку на эфес составного меча1. Полный ненависти угрожающий рев раздался со всех сторон. Готовые разорвать заклинателя, высшие дети Тьмы появились из тени каменных изваяний Первых богов, ушедших в незапамятные времена за пределы Вселенной. Кровавое облако с шипением вырвалось из маски Иериона, и он неустрашимо осмотрел чудовищных созданий, словно приглашая каждого испытать свои силы. Глаза императрицы горели нескрываемой ненавистью. Она также приблизилась к заклинателю, но оставалась окруженной Тьмой, и ее разбушевавшиеся вихри скрыли чудовищную тушу императора. Оба правителя молчали, их щупальца извивались во мгле космоса в странном, пугающем танце, но Иерион знал – в данный момент они что-то яростно обсуждают между собой. Владыка Света понимал, что, несмотря на все сделанное для их семейного рода, они желали его смерти. Долгой, мучительной. Но не могли себе этого позволить. Не сейчас.

– Мы отдадим тебе младенца, белоглазый заклинатель, – ответила императрица, нарушив молчание. – Но страсть к тайнам когда-нибудь тебя погубит.

– Уверен, это произойдет не раньше, чем вы откроете мне знания, обещанные за наш союз, – ответил Иерион, и облако кровавого пара вырвалось из его маски.

Он убрал руку с оружия. Покрытые острыми, блестящими чешуйками щупальца потянулись к нему, и заклинатель принял безобразно дергающегося младенца.

– Принесите слезу Ксанд, – проревел император.

Тьма по правую руку Иериона закружилась вихрем, извергнув отвратительное, закованное в темно-синюю броню императорского дома нечто. Слизкое создание, напоминающее огромного червя, приближалось к нему, перебирая в пространстве тысячами конечностей. Иерион узнал в нем великого князя Нергула – повелителя гнилостного мора, прямого потомка Смерти. Существо было настолько толстым, а белоснежная, плотно обтягивающая кожа настолько тонкой, что в не защищенных доспехами местах под ней виднелись внутренности. Казалось, стоит его коснуться, оно лопнет, словно кровавый пузырь. Приблизившись к заклинателю, Нергул опустил безобразную козлиную голову с рогами, усеянную десятками разных мокрых глаз, и отвратительными клешнями протянул загадочный предмет.

– Их называют слезами Ксанд, – объявил император. – Тьма породила Ксанд в гневе и безумии, когда великие сыновья – перворожденные боги – покинули пределы темной материи, оставив после себя лишь мертвые звезды. Обитая в столь глубоком мраке, что немногие решаются отправиться туда, Ксанд вечно дремлет, убаюканная сердцебиением Тьмы, и, блуждая во сне, пытается отыскать ее сыновей. Ксанд стала воплощением скорби и страданий Тьмы от потери любимых детей, ее криком и плачем. И каждый раз, когда Тьма вновь думает о них, Ксанд просыпается, чтобы выразить ее боль, разразиться криком и оплакать вместе с ней ее потерю. Эту слезу, падший владыка, великий князь Нергул