Миссис Янсон, подбоченясь, посмотрела на меня. Я рассмеялась. Мне эта история показалась очень забавной:

— Продолжайте, миссис Янсон. Что же случилось дальше?

— Мой Бог, хорошенькое было дельце, когда домашние обнаружили ваше исчезновение. Они не могли даже предположить, куда вы делись. Затем леди Харриет прислала за вашим отцом. Бедняга, он был в полном замешательстве. Он взял с собой Мэй Хиггс. Та была вся в слезах, проклиная себя, что было совершенно справедливо. И знаете, я думаю, это было началом разрыва между ней и Джимом Феллингсом. Она обвиняла его. И, представьте, она вышла замуж за Чарли Клея на следующий год.

— Расскажите мне о том, как мой отец пошел в Дом вызволять меня.

— Ну вот, расскажу о буре! Это был один из торнадо. Мастер Фабиан был в ярости и кипел от злости. Он не собирался отказываться от вас. Вы были его ребенком, он нашел вас и собирался быть вашим отцом. Мы все просто онемели от ужаса, когда священник вернулся один. Я спросила его: «Где ребенок?», и он ответил: «Она осталась в Большом Доме, только на день-другой». Потрясенная, я произнесла: «Она ведь еще младенец». «Леди Харриет уверила меня, что за ней будут хорошо присматривать. О ней позаботится няня мисс Лавинии. Ей не причинят вреда. Фабиан пришел в такой гнев при мысли, что его собираются лишить малышки, что леди Харриет подумала, как бы это не навредило ему». «Помяните мои слова, — сказала я, — этот мальчик — хотя он и сын леди Харриет — плохо кончит». Мне безразлично, если это дойдет до леди Харриет. Я должна была это сказать.

— И я в течение двух недель жила в Большом Доме?

— Действительно так и было. Говорят, просто смех было смотреть, как мастер Фабиан ухаживал за вами. Он обычно сам кормил и одевал вас. Он всегда предпочитал грубые игры, а здесь он играл роль матери. Он бы перекормил вас, если бы не Ненни Каффлей. Она сразу же заняла позицию, проявила твердость, и он слушался. Он, видимо, действительно был без ума от вас. Одному Богу известно, как долго это могло продолжаться, рели бы не приехала погостить леди Милбенке со своим юным Ральфом, который был на год старше мастера Фабиана. Он высмеял его и сказал, что это то же самое, что играть в куклы. И то, что эта «кукла» живая, не делало исключения. Это девчачья игра. Ненни Каффлей сказала, что Фабиан был по-настоящему удручен этим. Он не хотел, чтобы вы ушли… но, я полагаю, он думал, что ухаживание за ребенком ляжет пятном на его мужественности.

Я любила эту историю и просила повторять ее много раз.

Почти сразу же после этого инцидента появилась Полли.

Когда бы я ни видела Фабиана — обычно на расстоянии — я украдкой смотрела на него и мысленно видела, как он нежно заботится обо мне. Это было так забавно, что всегда вызывало у меня смех.

Я также воображала, что он смотрит на меня как-то по-особому, хотя он всегда делал вид, что не замечает меня.

Учитывая наше положение в деревне — пастор был на одном уровне с врачом и адвокатом, хотя, конечно, пропасть отделяла его от тех вершин, на которых обитали Фремлинги, — меня, когда я стала старше, время от времени приглашали на чай с мисс Лавинией.

Хотя общение с ней и не доставляло мне удовольствия, сами походы в Дом всегда волновали меня. До этих небольших чаепитий я очень мало что знала о нем. Я видела только холл, потому что один или два раза, когда прием в саду был в разгаре, пошел дождь и нам разрешили спрятаться в Доме. Я всегда буду помнить тот трепет, который я ощутила, поднимаясь по лестнице мимо рыцарских доспехов. В моем воображении они должны были выглядеть в темноте очень пугающими. Я была уверена, что они живые и когда мы поворачиваемся к ним спиной, они смеются над нами.

Лавиния была надменной, властной и очень красивой. Она напоминала мне тигрицу. У нее были рыжевато-коричневые волосы, и в зеленых глазах светились золотистые искры. Ее верхняя губа была узкой, и прекрасные белоснежные зубы слегка выступали вперед; самый кончик ее маленького носа был немного вздернут вверх, что придавало ее лицу пикантность. Но ее гордостью были прекрасные густые вьющиеся волосы. Да, она была очень привлекательной.

Тот первый раз, когда я пошла к ней на чай, сохранился в моей памяти. Меня сопровождала мисс Йорк. Нас встретила мисс Эзертон, и между нею и мисс Йорк сразу же установилось взаимопонимание.

Нас провели в школьную комнату, которая была просторной, с панелями на стенах и решетчатыми окнами, большими стенными шкафами, где, я думаю, находились грифельные доски, карандаши и, возможно, книги. Там был длинный стол, за которым не одно поколение Фремлингов учило уроки.

Лавиния и я рассматривали друг друга с определенной долей враждебности. Перед уходом к ним Полли наставляла меня: «Не забывай, что ты такая же хорошая, как и она. Я считаю, даже лучше». Так что, помня слова Полли, все еще звучащие у меня в ушах, я смотрела на нее, скорее, как на соперника, чем как на друга.

— Мы будем пить чай в классной комнате, — сказала мисс Эзертон, — а затем вы сможете ближе познакомиться друг с другом. — Она заговорщицки улыбнулась мисс Йорк. Было ясно, что этим двоим хотелось бы немножко отдохнуть от забот.

Лавиния провела меня к окну, и мы сели.

— Ты живешь в том ужасном старом доме священника, — сказала она. — Уф!

— Он очень милый, — возразила я.

— Но он не похож на этот.

— Это не мешает ему быть привлекательным. Лавиния выглядела потрясенной тем, что я ей противоречу, и я почувствовала, что наши взаимоотношения не будут такими легкими, как у мисс Йорк и мисс Эзертон, судя по некоторым признакам.

— В какие игры ты играешь? — спросила она.

— О… в игры-загадки с моей няней Полли и мисс Йорк. Иногда мы воображаем себя путешествующими по миру и называем все те места, которые должны проехать.

— Какая глупая игра!

— Она не глупая.

— Нет, глупая, — заявила она, как бы ставя точку в этом инциденте.

Появился чай, который принесла горничная в накрахмаленной наколке и переднике. Лавиния бросилась к столу.

— Не забывай о своей гостье, — сказала мисс Эзертон. — Садитесь сюда, Друзилла.

Были поданы хлеб с маслом и клубничным джемом, а также небольшие кексы, покрытые цветной сахарной глазурью.

Мисс Йорк следила за мной. Сначала надо взять хлеб и масло. Начинать с кексов невежливо. Но Лавиния не соблюдала правила. Она взяла один из кексов. Мисс Эзертон виновато посмотрела на мисс Йорк, которая делала вид, что ничего не замечает. Когда я съела свой кусок хлеба с маслом, я выбрала один из кексов и взяла тот, на котором была голубая сахарная глазурь.

— Это последний кекс с голубой глазурью, — заявила Лавиния. — Я хотела взять его.

— Лавиния! — сказала мисс Эзертон.

Лавиния не обратила на ее слова внимания. Она смотрела на меня, ожидая, что я отдам ей кекс. Помня о наставлениях Полли, я все же этого не сделала, а подумав, взяла его с тарелки и надкусила.