служащие из этих самых батальонов заметили девочку. Она по доброте сердечной им понравилась, и они начали подтрунивать и приставать к ней. Ей они, конечно, ничего сделать не успели, но вот подбежавшему и заступившемуся ее жениху, Игорю, они вначале ножом выкололи глаз, а затем убили. Невеста Юлия, между прочим, через месяц покончила жизнь собой, но, говорят, до этого тронулась рассудком. Слышали эту историю?

— Слышал, но о ней строго-настрого запретили говорить.

— Это тоже по какому-то закону?

Палыч бессильно опустил голову, смирившись с тем, что эта ситуация ничем хорошим для него не закончится. Он потер руку, бывшую совсем недавно копытом.

— Кстати, у пары у этой, уверяю вас, теперь все хорошо и будет намного лучше, чем у вас.

Иван Палыч сглотнул.

— Так что этими людьми теперь займусь я, они теперь под нашим ведомством.

— Под вашим — это под каким?

Гость указал пальцем в потолок.

— А, безопасность… понимаю, понимаю! Так вот ветер теперь в какую сторону дует… Будем знать, будем знать! — немного осмелев, подытожил Иван Палыч.

Гость грустно промолчал.

— Так что делаем? Выписываем ордера на арест? — спросил гость, подмигнув.

— Но я не могу — это ж суд…

— Да ничего! — бодро заговорил гость. — Какие проблемы? Если можно третий тур выборов, то почему нельзя и ордер вамивыписать, ведь сущая формальность. Я разберусь, — сказал гость назидательно.

— Ага, — засуетился Иван Палыч, хватая пустые листы и ручку.

— Да что вы! Двадцать первый век же, — гость, улыбаясь, протянул красиво отпечатанные бумаги с гербом прокуратуры в шапке листа. — Уже все готово, надо всего лишь подписать. Нигилизм так нигилизм, что уж там!

Иван Палыч беспомощно закивал, подписывая листы.

Гость, довольно улыбаясь, прикрыл глаза.

Глава 3

Елена шла по площади Богдана Хмельницкого, полупустой в это время суток, по направлению к кофейне «Буду каву» на пересечении улицы Владимирской и Рыльского переулка.

У входа в кафе повеяло теплом и запахом кофе, зазвонил колокольчик, извещая о приходе гостя.

За столиком сидел уже хорошо знакомый нам визитер. Он приветственно помахал Елене рукой, слегка привставая из-за стола.

— Добрый вечер, Уильям! Очень рада с вами познакомиться!

— Добрый вечер, Елена! Поверьте, я не менее высоко ценю знакомство с вами, — учтиво проговорил он и поклонился.

Елена приветливо улыбнулась.

— Я бы хотел, чтобы вы записали все, что я буду говорить. И надеюсь на квалифицированное использование информации.

Елена молча достала диктофон. Незнакомец кивнул.

— Елена, я доверю вам как политику, как журналисту и как человеку. Как вы знаете, я два дня назад прибыл в Киев. У меня было назначено, скорее запланировано, — он улыбнулся, — несколько встреч. — И он начал рассказывать все по порядку: начиная со встречи с мэром, Иваном Павловичем и прочими.

— Уильям я не совсем понимаю, что вы мне рассказываете…

— Раз в сто лет люди начинают мнить себя богами. И чем больше они это делают, тем дальше отдаляются от Бога. Кто они такие, чтобы делить Божьи создания на правильных и неправильных, называть людей которых создал Бог по своему подобию колорадами, ватниками.

— Подождите. Это чертовщина какая-то!

— Что вас именно смущает? Мой рассказ или ваша реальность?

— Моя реальность, к сожалению, меня давно перестала смущать, — Елена грустно вздохнула.

— А вот это зря. Она имеет виддля здорового человека менее правдоподобный, нежели моя история.

— Трудно с вами не согласиться. Но вы, видимо, меня разыгрываете. Поверьте, у меня сейчас не совсем шутливое настроение. А то, что вы говорите, какая-то булгаковщина!

— Что, простите?

Елена улыбнулась:

— Булгаковщина — это литературный термин.

— Булгаковщина… Булгаков… А, да-да-да, это тот крайне талантливый писатель, которому я передал информацию о нашем прошлом визите в Москву.

Визитер встал.

Внезапно стены современной кофейни поплыли, затрещал потолок. Елена повернулась на звук и увидела стены старомодного ресторана и темно-красные фигурные ламбрекены на окнах, а сама она теперь сидела в вечернем платье за столиком, накрытым красивой серой скатертью.

Фагот во фраке невозмутимо поклонился ей, встав из-за стола:

— К вашим услугам, — проговорил он.

К изумлению Фагота Елена не удивилась.

— На этот раз вашей жертвой стал Киев… — проговорила она.

— Ну уж нет, — Фагот помедлил. — Скорее не моей, а вашей.

Елена поджала губы.

— Жаль, вы памятник Булгакова снесли. Я любил там гулять.

— Если бы только Булгакову. Мы снесли много памятников.

— Ну вы же понимаете, что Булгаков меня беспокоит больше.

Елена кивнула.

— У кого вы еще были? — спросила она.

— Ну как же, у мэра Киева, то, что я успел вам рассказать, у начальника Вашинской полиции, или прокуратуры, Палыча, прошу прощения, не знаю точно названия ваших ведомств. У Александра.

— Какого Александра?

— Ну как какого? Турчинского. Который первым отдал приказ взять в руки оружие… У Сергея и Андрея побывал.

— Я поняла… у всех, кто пропал без вести.

Фагот довольно кивнул.

— Что с ними?

Ооооо! Они отвечают по закону гораздо более высшему, нежели ваш. Тому, который является по настоящему неотвратимым для всех.

— Вы не Воланд?

— Очевидно, нет. Простите, что не представился! Это моя глубочайшая оплошность. Коровьев к вашим услугам, — он снова поклонился.

— По сравнению с тем, что мы тут натворили, ваша оплошность — сущие пустяки.

— Сложно с вами не согласиться. Но я с некоторых времен с особой тщательностью отношусь именно к своим оплошностям.

— Вынуждена признать, что невнимательность именно к своим оплошностям во многом и стала причинной многих наших бед.

— Елена, очень приятно разговаривать со столь всесторонне образованным человеком.

— А где Воланд?

— Его с нами нет.

— Почему?

— На этот раз ваша «очевидная реальность», — Коровьев поморщился, — продлится не так долго. Его прибытие в этот раз не требовалось.

— Что будет дальше?

— Да ничего, живите, вам ничего уже не угрожает. То, что надо было сделать, мы сделали.

— Что вы хотите, чтобы я сделала с этой информацией?

— Я вам всецело доверяю, — Фагот положил руку на руку Елены. — Придержите ее до определённого момента. Когда в вашей обезумевшей «очевидности» можно будет безопасно говорить, я дам вам знать.

Елена отстранила руку, отпила из чашки кофе, посмотрела вначале на Фагота, затем в окно.

— Мы вас долго ждали… — проговорила она.