Тут жаба вздрогнула и моргнула. Приподняв тяжелое грязное брюхо, она прошлепала на несколько дюймов в сторону — подальше от Винни.

— Наверное, ты права. А то будешь как я сейчас. Зачем еще и тебе сидеть в клетке? Лучше я, как ты, окажусь на воле и буду жить сама по себе. Знаешь, меня даже не пускают одну со двора! Если я и дальше буду здесь торчать, никогда ничего стоящего у меня не выйдет. Так что, пожалуй, все-таки лучше сбежать. — Она умолкла, выжидающе глядя на жабу: как ей эта потрясающая мысль? Но жаба не выказала ни малейшего интереса. — Считаешь, духу не хватит? — возмутилась Винни. — А я все равно убегу! Вот увидишь! Может, даже завтра, и первым делом — пока все еще будут спать.

— Винни! — донеслось из окна.

— Да здесь я! Иду! — раздраженно откликнулась Винни, но тут же поспешно добавила: — Я имею в виду, я уже здесь, мама.

Она поднялась, отряхивая прилипшие к чулкам колючие травинки. Жаба снова вздрогнула, словно до нее дошло, что беседа окончена, подобралась и неуклюже запрыгала к лесу. Винни глядела ей вслед.

— Скачи! Скачи прочь, жаба! — крикнула она вдогонку. — Вот увидишь! Только подожди до утра.

На закате того же долгого дня на дороге, ведущей в деревню, показался незнакомец. Он дошагал до ворот Фостеров и остановился. Винни опять была во дворе. Она ловила светлячков и поначалу его не заметила. Последив за девочкой пару минут, мужчина окликнул ее:

— Добрый вечер!

Каким же долговязым и тощим он был! На длинном, узком подбородке торчала редкая бороденка, костюм веселенького цыплячьего цвета словно светился в сумерках, а в руке болталась черная шляпа. Увидев, что Винни направилась к нему, незнакомец пригладил свои редкие, тронутые сединой волосы.

— Светляков ловишь? — спросил он как бы невзначай.

— Ага.

— Неплохое занятие для летнего вечера, — прозвучал его глубокий голос. — Чудесное развлечение. Бывало, я тоже ловил их, когда был таким, как ты. Давно, конечно… совсем давно.

Незнакомец улыбнулся и, как бы оправдываясь, повертел длинными тонкими пальцами. Он ни минуты не оставался в покое — то резко, почти судорожно притопывал, то подергивал плечами, не сказать чтоб неуклюже: в нем была даже своего рода грация — изящество умело управляемой марионетки. В сумерках и в самом деле казалось, будто он подвешен в воздухе. Винни уставилась на него как завороженная, но внезапно вспомнила, что на двери их дома висят эти жесткие черные ленты — знак дедушкиных похорон. Она нахмурилась и пристально взглянула на мужчину. Но, похоже, все было в порядке. Улыбался он вполне дружелюбно.

— Ты здесь живешь? — спросил незнакомец, скрестив на груди руки и прислонившись к воротам.

— Да. Вам нужен мой отец?

— Возможно. Потом. Прежде хотелось бы поговорить с тобой. Вы давно здесь живете?

— Да. Вечно.

— Вечно… — задумчиво повторил мужчина.

— Ну, не вечно, конечно, — поспешила пояснить Винни, — но давно, как и многие тут. Моя бабушка здесь родилась. Она говорит, когда-то здесь были одни деревья, сплошной лес вокруг, но теперь его почти вырубили. Остался только вон там.

— Ясно, — сказал мужчина, подергивая себя за бороду, — Ты, видно, знаешь всех… и все, что здесь происходит.

— Ну, не очень-то. Откуда мне знать… А что?

— Ну, — мужчина приподнял брови, — я ищу кое-кого. Одну семью.

— Я тут почти никого не знаю, — пожала плечами Винни. — Лучше спросите отца.

— Да, наверное, — кивнул незнакомец. — Пожалуй, так я и сделаю.

Дверь дома отворилась, и в пятне света, упавшего на траву, показалась бабушка.

— Винифред! С кем ты разговариваешь?

— С одним человеком, — откликнулась Винни. — Он говорит, что кого-то ищет.

— В чем дело? — Бабушка подобрала юбки и направилась по дорожке к воротам. — Чего он хочет, ты говоришь?

Человек за забором слегка поклонился.

— Добрый вечер, мадам. Рад видеть вас в добром здравии.

— С чего бы мне не быть в добром здравии? — возмутилась она, вглядываясь в незнакомца сквозь сгущающиеся сумерки. Желтый костюм, похоже, удивил ее, и она подозрительно прищурилась. — Я вас не помню. Мы прежде не встречались. Кто вы? Кого ищете?

Ни на один вопрос незнакомец не ответил. Вместо этого он сказал:

— Эта юная леди говорит, что вы давно здесь живете, так вот я и подумал: возможно, вы знаете всех, кто здесь бывал.

Старуха покачала головой:

— Всех не знаю. И знать не желаю. И не собираюсь торчать здесь в темноте и рассуждать о подобных вещах с посторонними. И Винифред тоже. Так что…

Она вдруг умолкла. Сквозь ночное стрекотанье сверчков и шелест деревьев долетели какие-то удивительные, едва слышные звуки, и все трое, прислушиваясь, обернулись в сторону леса. Мгновение, и тихо позвякивающая мелодия умолкла.

— Боже! — воскликнула бабушка Винни, и глаза ее округлились. — Так я и знала… опять, после стольких лет! — Она сжала морщинистые руки, забыв о незнакомце в желтом костюме. — Ты слышала, Винифред? Это она! Музыка эльфов, я тебе о ней говорила! Я ее целую вечность не слышала! А ты так вообще впервые, да? Погоди, сейчас расскажем твоему отцу!

Схватив Винни за руку, она поспешила к дому.

— Минуточку! — торопливо окликнул ее мужчина у ворот. Он весь напрягся. — Вы говорите, что уже слышали эту музыку?

Однако ответа он не дождался: музыка зазвучала вновь, и все снова замерли. Короткая мелодия едва слышно прозвенела три раза и умолкла.

— Похоже на музыкальную шкатулку, — сказала Винни, когда растаял последний звук.

— Чепуха! Это эльфы! — возбужденно воскликнула бабушка. И обратилась к незнакомцу: — А теперь вы должны нас извинить. — Она потрясла щеколду прямо у него перед носом и, убедившись, что ворота заперты, опять схватила Винни за руку, прошла по дорожке в дом и плотно закрыла за собой дверь.

Человек в желтом костюме еще долго стоял на дороге, притопывая ногой. Угасли последние отблески солнца, сгущалась тьма, а он все глядел в сторону леса, пока меркнущие сумерки продолжали цепляться за едва различимые камни, пыльную дорогу и фигуру самого незнакомца, превращая их в расплывчато-синие тени.