— Ты вообще не знаешь, что произошло, какого чёрта не в своё дело влезла?!

— Я влезла… — Исгерд задохнулась от ярости. Покраснела. Побелела. Стиснула кулаки и только потом холодно и ровно произнесла: — Я пришла принести вам извинения, сэр Крауз. Мне хотелось бы, чтобы мы забыли про этот инцидент.

— Во-от как… — протянул больной, откидывая на подушки черноволосую голову и с насмешкой глядя на неё. — А что вы готовы сделать, чтобы я вас простил?

На мгновение Исгерд ещё сильнее стиснула кулаки, силясь преодолеть желание врезать ему.

— Сэр Крауз, — сказала она очень тихо и настолько мягко, насколько могла, — если вы будете злоупотреблять моей доброй волей, надолго ее может и не хватить.

— Я просто задал вопрос.

— Например, я готова не говорить Консулу, что вы пытались меня убить.

В глазах пациента промелькнула тень растерянности — но лишь на миг. Картинка, которую Крауз видел наяву, стремительно складывалась с кадрами из новостей, на которых он не раз наблюдал стоявшую перед ним девушку у Первого Консула за плечом.

— Вот ты кто такая, — протянул он. Растерянность в его глазах сменилась на интерес.

Исгерд молчала, ещё не зная, чего теперь ждать. Не похоже было, что у наследничка достаточно мозгов, чтобы перестать затевать конфликт.

«Вот поэтому я не люблю иметь дела с теми, кому девятнадцать лет», — подумала она.

А Крауз смотрел на гостью, и улыбка постепенно расцветала у него на губах. Ещё в то мгновение, когда воспитанница Госпожи Консула только лишь показалась в дверях, он отметил про себя выражение её колких, как заледеневшая гладь зимнего озера, глаз. Её волосы, небрежно падавшие на плечи, отливавшие белым золотом в солнечных лучах. Сказать, что Исгерд была красива, значило не сказать ничего. Впрочем, красив был каждый из них, потомков Великих Домов. Каждый представлял собой результат селекции многих поколений — Рейнхардт, Макалистер и, до определённой степени, даже он сам.

Красоты было так много, что она начинала раздражать — потому, возможно, и Исгерд его раздражала.

— Я не снимаю свой вопрос, — произнёс наконец он, — но пока что готов вас извинить. Вы не могли бы оставить меня? Я тут… болею… как никак… из-за вас.

Исгерд мгновение смотрела на него, видимо, пытаясь заморозить льдом своих глаз, а затем фыркнула и, громко хлопнув дверью, вышла прочь.

Два с половиной дня к Ролану не никто заходил — или попросту никого не пускала медсестра. Он не знал.

Оставалось радоваться тому, что Брант, по крайней мере, успел передать ему коммуникатор, планшет, визор и ещё парочку полезных вещей. При появлении медсестры всё это приходилось прятать под одеяло, потому что она каждый раз грозилась их отобрать. И всё же большую часть времени Ролан провёл, разглядывая в сети фотографии новых моделей кораблей — его впечатлил белоснежный «Буран», переехавший его пополам подобно колесу судьбы. Однако ничего похожего найти не удалось.

«Несерийная модель, — думал он с тоской, — мне бы такой… Рейнхардт лизал бы мне дюзы… да».

На третий день наконец к нему прорвался и сам Брант.

К тому времени Ролан уже основательно изнывал от тоски — в основном по недоступным ему скоростным кораблям — и то и дело поглядывал в окно.

Не меньше «Бурана» заинтересовала его и та, что на нём прилетела.

«Исгерд Ларссон», — повторял Ролан про себя, перекатывал на языке.

Об Исгерд толком никто и ничего не знал. Говорили, что её подбросили в дом Госпожи Консула вместе с сестрой, когда обоим едва исполнился год. Говорили, что Госпожа Консул очень её любит. Говорили, что обдумывает для неё династический брак — хотя сама Исгерд к числу аристократии и не принадлежит. «Не может не принадлежать», — думал Ролан, вспоминая безупречно правильные, как у искусно вырезанной статуи, черты лица. Впрочем, не походила Исгерд и на наследницу одного из Великих Домов — каждая семья тщательно прослеживала, чтобы в детях проявлялся определённый типаж. Рейнхардты все, как на подбор, были черноволосы и белокожи. Макалистеры хранили на себе печать огня. А самому Краузу, мягко говоря, не повезло — семья его старательно культивировала голубоглазый арийский типаж, в то время как он оказался альбиносом наоборот — чёрные волосы, синевато-серые глаза. Разумеется, лучший повод для сплетен трудно отыскать. Разумеется, Рейнхардт не мог удержаться, чтобы на этом не сыграть. Разумеется, объяснять ему что-то на языке слов Ролан не стал. В конце концов, Краузы так себя не ведут! И подобно предкам, сражавшимся на стороне Гесории в войнах за Предел, Ролан решил доказать свою правоту делом.

— Был бы фотон — я бы не проиграл, — пробормотал он в который Крауз, не заметив, как открылась дверь, и на пороге показался его друг.

— Был бы фотон, — сказал Брант, усаживаясь в кресло у окна, — ты бы въехал в этот лансер на полном ускорении, и от твоей головы не осталось бы вообще ничего.

— Привет, — согласился Ролан зло. — Ты, стало быть, с ними заодно?

— Нет, просто реалист.

— Ты оправдываешь то, что проиграл в карты мой фотон, вот и всё.

— Для друзей нельзя жалеть ничего! — Брант воздел палец к небу в подтверждение своих слов.

Ролан промолчал, не желая вступать в бесполезный спор. Вздохнул.

— Что-нибудь новое произошло? — спросил он.

— Да, в общем-то, ничего. Расследование замяли. Рейнхардт ещё двое суток проведёт на губе. Тебе, наверное, засчитают те дни, что ты торчишь здесь — хотя точно сказать не могу.

— А что насчёт Ларссон?

— А, — Брант самодовольно улыбнулся, — уже видел её? Хороша?!

— Не по тебе, — с неожиданной для себя самого злостью отрезал Ролан.

— Ещё бы, — улыбка на губах Макалистера стала только шире, — она приехала к Рейнхардту. Ларссон уже подселили к нему в блок. Вся Академия гудит.

Ролан не успел дослушать до конца, когда обнаружил, что пытается сесть, но растяжки ему не дают.

— К Рейнхардту?! — процедил он. — Это ещё почему?

Брант пожал плечами и откинулся назад.

— Ну, говорят, Консул хочет заключить с Рейнхардтами союз.

Глаза Ролана недобро блеснули.

— Как это понимать? Разве фон Крауз не были опорой Сената на протяжении сотен веков?

— Вопрос не ко мне, — Брант развёл руками и покачал головой.

— Это предательство, — твёрдо сказал Ролан.

— Потому что Ларссон приехала не к тебе?

— Да. То есть, нет. Дело не во мне!

Окончательно запутавшись в том, что именно настолько его бесит, Ролан умолк.

Брант посидел ещё немножко и пошёл к себе. А Ролан всё думал о том, как лучи солнца играли на платиновых ниточках волос Ларссон. «Идиот», — в конце концов решил он и уткнулся в планшет.