Письмо родителям: «Здравствуйте, батюшка и матушка, всё ещё пишу из крепости Осовец. Могу сообщить, что в академии я учился не зря! Там нам рассказали о химическом оружии, и я с помощью этих знаний узнал о химической атаке фрицев! Вы главное не бойтесь, буду жив и здоров, ваш сын Никита Ильич Сиверс.»

Письмо Елизавете Дмитриевне: «Здравствуйте, Елизавета Дмитриевна. Хочу вам сообщить о сложной ситуации на фронте. На наши позиции идёт убийственный туман, и он несёт смерть всему живому в пределе нашего рубежа. Надеюсь, из наших мало кто погибнет, но готовлюсь к худшему. За меня не волнуйтесь, я уже опытный, что-нибудь придумаю, ведь главное правило: «Не умирать». Ваш друг граф Никита Сиверс»

Спозаранку 6 августа Сиверс вышел из землянки, как увидел медленный зелёный туман, идущий на русские окопы. Быстро надев маску из марли, граф побежал по окопу, предупреждая об опасности всех на пути. Газ окутал окопы, и Никита начал тяжело дышать и задыхаться. Пройденный путь казался вечностью, и Сиверс начал замедляться и падать. Последнее, что он увидел, была едва видневшееся икона, освещённая маленькой свечкой. Никита больше не смог участвовать в битве, но бойцы небольшой крепости Осовец смогли отбить атаку немцев. Русским пришлось покинуть крепость в связи с великим отступлением, но это случилось потом, и пока что русские праздновали победу над вражиной. Штурмом Осовец так и не была взята.

Неожиданный отпуск.

Никита очнулся в госпитале за линией фронта возле крепости. Графу было тяжело дышать, двигаться, его глаза словно горели. К нему подошёл главный врач и заговорил:

— Ваше благородие, граф Сиверс, вам очень повезло. Обычно от таких ранений от газа никто не выживает, а вы сумели спасти много жизней и выжить!

–*КХМ* спасибо за поздравления *КХМ*, — кашляя и тяжело дыша, отвечал граф.

— Смотрите, мы вас можем отправить в любое направления. Куда вы хотите поехать?

– *КХМ* в Петроград.

— Будет исполнено.

Врач быстро зашагал на выход, а граф закрыл глаза и уснул. На следующий день он уже был в Петроградском госпитале в Зимнем дворце. По пути он познакомился с боевым унтер-офицером Богданом Роникеном. Оказывается, он служил на Дальнем Востоке ещё с 1900 года и участвовал в Русско-Японской войне и подавлении революции в Сибири. Спустя два дня пребывания Никиты в госпитале к нему зашла в гости графиня Елизавета Дмитриевна:

— Как только узнала, что вы попали в госпиталь, я сразу же пришла вас проведать. Как вы? — с насторожением спросила Лиза.

– *КХМ* пока живой, — стараясь смеяться, отвечал Никита.

— Не шутите так — вы же граф всё-таки, — смеясь уже без волнения, отвечала Елизавета Дмитриевна.

— А хотите я вас познакомлю кое с кем?

— Конечно! — радостно ответила Лиза

— Прошу любить *КХМ* и жаловать *КХМ* подпоручик Богдан Владимирович Роникен, — сказал Никита, указывая на соседнюю койку.

— Здравствуйте, барышня, — отвечал Роникен.

— Приятно познакомится, Богдан Владимирович. Я хотела бы спросить, не хотят ли боевые офицеры прогуляться сегодня вечером?

— С удовольствием, — отвечали они.

Врач подошёл к койкам солдат.

— Конечно, извините, ваше благородие, но я бы посоветовал вам с Богданом Владимировичем остаться в госпитале, — твёрдо отвечал врач.

— Ну слушайте, *КХМ* мне тяжело дышать, но ходить я могу, а нога Роникена почти зажила, и он *КХМ* может ходить.

— Хорошо, господа, — врач достал из кармана две бумаги, подошёл к ближайшему столу, что-то на них написал и вернулся. — Вот вам моё разрешение на прогулку.

Радостно друзья вышли из Зимнего Дворца и пошли гулять по Петрограду. Никита с Богданом рассказывали Елизавете о войне, фронтах и немцах. Ходя по городу, Никита замечал глобальные изменения в настроении народа. Несколько заведений переименовали в русские название, не было толп, шагающих с иконами и патриотическими лозунгами, на лицах у некоторых людей была невыносимая грусть — война не щадит никого.

До вечера они гуляли по площадям города, потом зашли в кино, после которого господа проводили графиню до усадьбы и направились обратно в госпиталь. Этот миг дал счастье обоим юношам, перед отправкой на фронт. Так шли дни и ночи, как в госпиталь зашёл сам Император Николай II для награждения отличившихся. Назвали фамилии: Ярмолов, Роникен, Румянцев, Сольский и Сиверс. Никита Сиверс удивлённо спросил за что его награждают. Ответ был прост: «Оборона крепости Осовец». По уставу всем раздали георгиевские кресты, поблагодарили и пожелали скорейшего излечения.

Прошло две недели и два молодых офицера могли вернуться на фронт. На фронте великое отступление, но все ещё верили в победу, ещё…

Снег, кровь и голод.

«Зимой 1915–1916 годов к нам приехало главное командование. Говорило что-то про самоотверженные бои, и что наша слава разносится по всей Российской Империи, но нам та славой не согреться. Как я вернулся на фронт, я снова почувствовал тяжесть войны, запах смерти и голод. Россия была не готова к долгой войне. Все мы думали, что к Рождеству 1914 уже будем дома…, вышло не так. Не хватало всего: от патронов и снарядов до еды, лекарств и одежды. Чем больше нам надо было снарядов, тем больше нам их обещали. По нам каждый день велись артобстрелы, а наша артиллерия молчала. Нам приказывали держать позиции без патронов в винтовках. 1915–1916 годов я не забуду никогда…»

Всю зиму было относительно спокойно, и особых изменений на фронте не было, но тишина всегда была только перед бурей.

В атаку чёрт побери!

В мае 1916 года дивизию Никиты Сиверса перевели к Алексею Алексеевичу Брусилову на фронт с Австро-Венгрией, это значило лишь крупную операцию на этом направлении, в которой придётся участвовать Никите. Так оно и случилось — 24 мая в 9 часов утра надо было идти в атаку. Никита Сиверс напряжённо проверял все войска перед атакой, а Богдан Роникен старался разрядить обстановку, мол надо отдохнуть перед наступлением, чтобы бить австрияков. С 3 часов ночи до 9 утра 24 мая велась артподготовка. В 8:55 Никита стоял с готовой шашкой, и Наганом, смотря на часы, после чего посмотрел на облака и увидел летающего орла: «Наш, имперский.» невольно подумал граф и достал свисток.

«Эти пять минут до атаки тянулись ужасно долго. Я успел оглядеть всех, сказать: «Сражайтесь отчаянно за Веру, Царя и Отечество, чтобы увидеть проблеск света в этой нескончаемой войне!», а в ответ увидеть дикий страх.»

9:00 часов, последовал свисток. Минуту спустя русские поднялись в самую крупную операцию всей Великой войны. Раздались звонкие крики «Ура!» совместные с возгласами о помощи, звуками выстрелов и взрыва снарядов. В