Он не дождался от меня реакции, набрал ложку каши и приложил её к моим сомкнутым губам. Терпеливо ждал. А я вдохнула запах молочной овсянки и с голода различила аромат сливочного масла. Кашу я не ела со школы. Марат такую еду призирал, а я пыталась ему во всём угодить.

Теперь я обречена, вспоминать наши отношения всегда. Из тех немногих воспоминаний, что сохранились после кошмарной ночи, я помнила, что Марат мёртв и галлюцинация не давала покоя. Я видела какого-то оборотня. Хотя, уже не была уверена в этом.

— Меня зовут Давид, — он усилил нажим ложкой на мои губы и ещё шире улыбнулся. — Можно Дэвид, можно Дава. Я на охоту ходил, нашёл тебя на пустыре.

Я приоткрыла рот и туда тут же залетела ложка каши.

— Умница, — Давид набрал ещё ложку и продолжил. — Ты в бандитских разборках побывала. Не расстраивайся, я сказал, что ты моя невеста по переписке и попала в аварию, когда спешила на нашу первую встречу.

Он рассмеялся и попытался всунуть мне вторую ложку восхитительной каши. А я никак не могла принять решение по сложившейся ситуации. На маньяка он вполне походил, особенно его бородень маньячная. И здоровый, такими руками, как у него, кости ломать, а не больных лечить.

Но у меня никаких сил жить не осталось, поэтому пришлось плыть по течению.

Я пропустила в рот вторую ложку каши. Тщательно её смакуя, во все глаза смотрела на странного типа, который подобрал из могилы девушку и притащил к себе домой. Не вызвал полицию, не поднял панику. Тихо утащил и замаскировался. Придумал нашу предысторию и выхаживал меня.

Для чего?

Я перестала жевать, замерла, как изваяние.

— Родственники, близкие есть? Ты можешь позвонить, я зарядил твой телефон. — Давид кивнул куда-то в сторону, наверно на прикроватную тумбочку, но я туда не смотрела, глаз от него не отводила, ожидая удара или… Поцелуя в ягодицу. Что, по моему мнению, в моём жалком состоянии одно и то же. Сопротивляться я не смогу.

Странный! Подозрительный! И эмоции на его лице неожиданно сменились. Он дико прищурил глаза и повернул голову, прислушиваясь. Лицо его миловидное вдруг стало хищным.

— Прости, кто-то пришёл. Я сейчас.

Давид быстро нашёл ещё одну подушку и положил её у моей груди, сверху оставил тарелку с кашей. Быстрым, тяжёлым шагом вышел из комнаты, оставив дверь открытой. От его шагов шкаф подрагивал, и шла вибрация по полу. В дверном проёме он своими торчащими вверх волосами задевал косяк, это значило, что в нём около двух метров роста. Может, меньше. Вот стану и померю… Зачем?

Дрожащей рукой я взяла ложку и постаралась покормить себя самостоятельно. Каша придавала сил, насыщала организм, и он от перегрузки опять захотел отдыха.

Я медленно слезла вниз с подушек, удобно уложив голову на бок с видом на открытую дверь, в которую влетал приятный сквозняк. Слышала, как скрипят доски. Шаги Давида и шуршание пакетов.

— Тебе одежду заказал, — улыбнулся Давид и поставил перед кроватью два больших пакета. — Твоя уже выкинута.

Я так и не сказала ничего и даже не улыбнулась. Но спокойно уснула, мне казалось, что маньяки своим жертвам не покупают одежду и не предлагают позвонить родственникам. Это утешало.

Проснулась вполне здоровой. Испытывала чувство голода, хотела кашу доесть, а тарелки уже не было. За окном было очередное утро, но лил дождь.

Я попыталась сесть. Получилось. Прикрывала голое тело одеялом, ногами упёрлась в большие пакеты с одеждой. Первое что вытащила, то одела. Это были трусы-шортики полностью гипюровые и платье летнее просторное, белого цвета с мелкими красными цветочками.

Босиком я встала на ковёр. Он был мягкий и приятный на ощупь. Бедро не болело, но когда я сделала пару шагов, поняла, что хромаю. Волосы не мытые висели сосульками, и я их заплела в косу.

Крадучись, выглянула в открытую дверь. Темнели перила с изогнутыми балясинами из натурального дерева и узкая лестница, что вела вниз.

Вкусно пахло, кажется, яичницей. Я вступила на лестницу, чутко прислушиваясь. Никого дома не было. Внизу раскинулся небольшой зал с камином и диваном. Входная дверь и крохотная прихожая. Пол внизу не покрывали ковры, и такого уюта, как в той спальне, где я жила, не было.

Походило на мужскую берлогу. У дивана стояли две пустые бутылки из-под пива, туда напиханы обёртки от чипсов. Столик грязный у дивана, хотя на нём мусора не валялось. В прихожей пара разных носков раскидано, ботинки солидного размера и мужская верхняя одежда на вешалке.

Справа от лестницы вход в кухню. Всё сделано из молочного и тёмного дерева. Посуда не мыта, яичница с сыром и зеленью пожарена и оставлена на плите в большой сковородке под крышкой.

Я не решилась ни к чему прикасаться. Покинула кухню, прошла по узкому коридору в какие-то подсобные помещения и увидела ещё один выход к реке. Гладь воды сияла в открытой двери на ярком солнце после тёплого дождика и манила меня.

Поковыляла на выход и вдруг яркий свет померк, его заслонила здоровая фигура Давида. На голом торсе был одет фартук из грубой коричневой кожи, руки по локоть в крови, и огромный топор.

Я сделала шаг назад и упала на пол. С ужасом глядя на кошмарного мужика, стала отползать назад, не в состоянии выкрикнуть. Как в замедленной плёнке, мясник сделал шаг в дом, кинул у двери топор и вдруг рассмеялся.

— Ин, да это бычка сосед привёз на разделку, — он снял свой страшный фартук и повесил на гвоздь. — Сейчас позавтракаем и поедем на рынок, телятину толкнём. Ты как себя чувствуешь?

Я начала задыхаться, когда он протянул ко мне свои ужасные здоровые ручищи, испачканные в крови.

Прошёл мимо на кухню, а я забилась в угол, поджав к себе колени. Что со мной стало? Я не могла трезво соображать.

Давид вернулся, вымыв руки. Красивые такие руки, к которым ещё надо привыкнуть. Если Марат своими тонкими мог ударить сильно, то такие точно меня убьют с первого раза.

Мужчина аккуратно и медленно взял мои ладони в свои и поднял над полом, поставив на ноги. Повёл за собой.

Не могла его понять. Откуда такая забота? Зачем я ему?

Он посадил меня за стол, напротив себя и приступил к завтраку. Много ел. Бутерброды один за другим пропадали в его рту, он запивал их чаем из чашки, похожей на маленькое ведёрко.

— Ешь, — пробубнил он, и я тихо взяла в руки вилку. — Надо подкрепиться, сейчас рванём, деньжат заработаем.

Завтрак был вкусным. Сытость пришла почти сразу, как я доела одно яйцо. К предложенному бутерброду, с невероятным куском колбасы, даже не притронулась. Чай был восхитительным. Вода не отдавала хлоркой и чувствовалась положенная горсть чабреца и лимончик. Это должно было меня воскресить, хотя бы на половину. Но как только я закрывала глаза, то видела яму, в которую меня скинули. И содрогалась. Точно знала, на этом мои мучения не закончились. И скорей всего Давид не источник моего кошмара, а мертвый Марат ещё напомнит о себе.