Больше всего мне было жаль цветов – с чувством ведь я прошлась по ним своими сапожками. Такие же розы цвели у нас с бабушкой в саду в Кюлисе. По своей дриадьей природе я всегда испытывала почти физическую боль, когда кто-то вредил представителям природного мира – деревьям, травам, цветам, животным…

Однажды в детстве я обидно отомстила деревенским мальчишкам, которые осмеливались лазать по садам, топтать клумбы и обдирать кустарники. Не испугало даже то, что озорники были на несколько лет старше меня. С тех пор в городке никто ни единого цветочка не сорвал, не говоря о том, чтобы пройтись по клумбе или спилить дерево.

Клянусь, такого цветущего и зеленого городка, как мой родной Кюлис, в котором я под присмотром бабули росла до двадцати двух лет, не сыскать во всем королевстве!

И вот, пожалуйста, сегодня я самолично растоптала бедные беззащитные розы! Как же не вовремя они попались мне под горячую руку! Вернее, ногу… 

А вот сорванного свидания этой пары мне было совершенно не жаль.

Органически не переношу драконов с тех самых пор, как один из их племени пожег большой участок реликтового леса неподалеку от Кюлиса.

Много лет прошло, а я до сих пор помню запах гари, мертвые почерневшие деревья и кружащийся в воздухе пепел. Помню, как едкие соленые слезы застилали глаза, когда мы с бабушкой оплакивали погибшие деревья и животных. Как потом я узнала, тот дракон был любимым фэссом из свиты короля и просто буянил. Развлекался.

За поджог заповедного леса ему ничего не было…

– Фэссарина Хэллия!

Очнувшись от воспоминаний, я увидела, что ко мне с ритуальным кинжалом наперевес приближается папин верный слуга.

– Вы здесь! Мы с вашим батюшкой так переживали!

– Поэтому на радостях решили прирезать, Ерин? – я выразительно посмотрела на зажатое в его руках холодное оружие.

– Ой, простите! Ради мирового древа простите! – ырка тут же спрятал нож за спину. – Это я прорезь делал просто. С вами все в порядке? Мы с вашим батюшкой поняли, что что-то пошло не так, и поспешили вам на помощь, однако смогли прорезать пространство с некоторым опозд… Мировое древо! Орки надругались над вами!

Ырка наконец обратил внимание на отсутствующие детали моего облачения. А именно – платье, которое, кажется, вместе с лестовкой в кармане по воле дракона провалилось в великое пекло. Я стояла в нижнем белье: весьма открытом кружевном корсете и полупрозрачном белом подъюбнике. Насчет остальных судить не берусь, но именно такой, очевидно, и запомнил меня разозленный темноволосый дракон.

– Они нет, но лично я испытываю стойкое желание над кем-нибудь надругаться, – мрачно сказала я. – Почему амулет не сработал? 

– Не имею разумения, – испугался ырка. – Ваш почтенный батюшка…

– Мой почтенный батюшка, – повторила я. – Да, а где мой почтенный батюшка?

– Боюсь, у него важные гости, фэссарина Хэллия, и он не велел беспокоить... – начал ырка, но сник и попятился под моим взглядом.

То есть, снабдил единственную дочь каким-то несчастным полудохлым амулетом и отправил на расправу кровожадным оркам, а сам пошел развлекаться с гостями?

Узнаю своего родителя...

Первым желанием было спуститься вниз, ворваться в гостиную и высказать все, что я о нем думаю.

Но, немного остудив свой пыл, я решила все же этого не делать. Мой отец всегда был таким: легкомысленным, увлекающимся и беспечным – в конечном счете, именно это сыграло с ним злую шутку.

Пустая ругань ни к чему не приведет. Нам нужно что-то делать со сложившейся ситуацией. Эта попытка провалилась, значит, нужно думать дальше.

Поэтому я выгнала ырку и отправилась за душевным успокоением, которое сейчас нужно было мне, как воздух.

Переодевшись в простое домашнее платье, спустилась в темный сад. Обняв толстый ствол первого попавшегося дерева, я прижалась к нему всем телом и закрыла глаза.

Токи жизни дерева побежали по мне, наполняя силой и умиротворением и мягко вымывая из меня противную энергию дракона. Дриада могла подпитаться от любого дерева, находящегося от нее в непосредственной близости. Но лично я всегда предпочитала дуб.

Увы, в саду моего батюшки не произрастало ни одного оного, поэтому пришлось довольствоваться тополем.

Хотя… спасибо большое и на этом. Я бы не удивилась, если дом моего отца оказался совсем без зеленого места.

Дриадам без сада нельзя – им вообще не рекомендуется жить в месте, где мало деревьев. Так наш народ теряет корни и свою магию, которой у нас и так немного.

Вот только папу это не волновало. Его, похоже, вообще мало что волновало – потому он и жил в столице, в то время, как представители нашей расы в основном селились в глуши, вроде Кюлиса, где под присмотром своей дриады-бабули выросла я.

Батюшка любил шумные развлечения, городскую светскую жизнь и роскошь, в то время как другие дриады – тихое существование на лоне природы, шелест крон деревьев, негромкое журчание ручья и уединение. Навещая нас с бабулей в Кюлисе, он не мог выдержать в этом маленьком городке более недели.

Бабуля его откровенно не одобряла, говаривая, что он по характеру – скорее легкомысленный фей, нежели дриад. Когда родилась я, она тотчас же заявила, что хочет сама заняться моим воспитанием и забрала к себе в Кюлис и под разными предлогами не пускала погостить у отца в столице. Такое положение вещей всех устраивало.

До недавнего момента, когда отец прислал послание со срочным повелением мне ехать к нему в Эльмгост. Увы, никак повлиять на него моя бабушка не смогла, потому что именно это время выбрала для погружения в древное разречье.

Подобное практиковали только старые лесные нимфы. В этом состоянии душа дриады на определенный срок целиком погружается в дерево и сливается с ним до такой степени, что сама становится этим деревом.

Некоторые дриады уходят в древное разречье на год, два или даже больше, ощущая природную благодать и пропуская через себя энергию земли и космоса. Однако молодым дриадам вселяться в дерево категорически запрещено – можно позабыть, кто ты есть, навсегда слиться с деревом и уже не вернуться.

Получив батюшкино письмо, я целые сутки побегала с ним вокруг молодой лещины, в которую вселилась бабуля, зачитывая наиболее спорные моменты. Лещина вместе с бабулей в ней указаний мне никаких не дала, а ырка, который и привез послание, настаивал на немедленном отъезде.

Пришлось собираться в дорогу.

Огромная столица оглушила меня. Очень мало зелени, зато много высоких домов, разнообразного люда, конных повозок, а также всяческого шума и гама.

Вылитый муравейник!

А уж кирпичный особняк отца и вовсе поразил своей роскошью. Он был совсем не похож на маленький уютный деревянный домик, в котором в Кюлисе жили мы.

Впрочем, главное потрясение ждало меня впереди.