— Один из них — Ноа.

Глава 2. Бринн

Даю Карли время переварить информацию и разглядываю мистера Ларкина на фотографии. На нем его фирменный галстук лимонного цвета — хотя по черно-белому снимку догадаться невозможно. Однажды я спросила, чем ему нравится тот галстук, и мистер Ларкин ответил, что ярко-желтый цвет олицетворяет старую мудрость: «Если жизнь подкидывает тебе лимоны, сделай из них лимонный пирог». Помню, я его еще поправила, гордясь, что знаю больше учителя: «Не лимонный пирог, а лимонад!»

«А я лимонад не люблю, — ответил он, пожав плечами. — Зато люблю пирог».

Карли скрещивает ноги и какое-то время постукивает носком туфли по ножке стола. Затем тянется к ноутбуку.

— Дело, говоришь, нераскрытое?

Она явно заинтересовалась, мой пульс учащается.

— Не совсем.

Карли удивленно поднимает бровь:

— Обычный ответ в таких случаях — «да» или «нет».

— По официальной версии, его убил бродяга, — объясняю. — За пару недель до смерти мистера Ларкина в центре города появился какой-то странный тип. Со всеми конфликтовал и нецензурно ругался. Никто о нем ничего не знал. Однажды он околачивался возле нашей школы — кричал на детей во время перемены. Мистер Ларкин вызвал полицию, того типа забрали. Продержали несколько дней за решеткой и выпустили незадолго до того, как учителя нашли мертвым. — Я расправляю загнувшийся уголок страницы. — Бродягу больше не видели, вот и решили, что он убил мистера Ларкина в отместку и скрылся.

— Версия вполне складная, — говорит Карли. — Тебя в ней что-то смущает?

— Раньше не смущало, — признаюсь я.

В моем тогдашнем представлении восьмиклассницы все сходилось. Теория с невменяемым чужаком, как ни странно, успокаивала, ведь она означала, что опасность миновала. И главное, что зло не притаилось среди нас: горожан, соседей, людей, которых я знала с детства. Я часто думала о смерти мистера Ларкина, но мне как-то в голову не приходило взглянуть на обстоятельства с журналистской точки зрения. Сомнения зародились лишь недавно, когда, готовясь к этому собеседованию, я залпом просмотрела целый сезон «Мотива». Глядя, как Карли на экране по косточкам разбирает хлипкие алиби и шаткие теории, я не могла отделаться от мысли, что по делу мистера Ларкина никакого расследования, в сущности, не было.

Именно тогда меня осенило: а я-то на что?

— С тех пор как мы вернулись в Стерджис, — продолжаю, — у меня тот случай из головы не выходит. Не дает покоя чувство, что все чересчур… как вы сказали, складно.

— Любопытно. — Карли несколько секунд молча стучит по клавиатуре. — Информации маловато: упоминание в вашей местной газете и пара заметок в «Бостон глоб». Последние новости датированы маем, через пару недель после его смерти.

Она щурится на экран и читает:

— «Сплоченная школа потрясена смертью учителя». Ни слова о том, что произошло убийство.

Помню, как мы с подружками закатили глаза, увидев эпитет «сплоченная», хотя школьный девиз гласит: «Вместе сильнее». В Сент-Амброузе учатся дети от шести до восемнадцати лет, то есть получается, что «вместе сильнее» мы только до поступления в колледж.

Вообще говоря, Сент-Амброуз — довольно необычная частная школа. Она расположена в захолустном, неприглядном Стерджисе, а обучение там стоит десятки тысяч долларов. Умные детки со всей округи подают туда заявки в надежде на субсидию, которая покроет стоимость учебы и не даст угодить в одну из государственных школ Стерджиса. В то же время Сент-Амброуз слабо котируется среди семей, которые могут позволить себе частное образование, поэтому большинство учеников школы, за которых платят, — бездари. В результате все там делятся на ребят «с мозгами и без денег» и ребят «с деньгами и без мозгов», и на моей памяти эти группы практически не пересекались.

До того как папа получил повышение с переводом в Чикаго, мы с сестрой учились на субсидию. Теперь нам хватает денег на частную школу. Так что придется возвращаться в Сент-Амброуз. Вместе сильнее.

— Да, — соглашаюсь я. — Об убийстве почему-то нигде не сказано. Даже подозрительно.

Карли по-прежнему изучает экран:

— Точно. Классический случай нераскрытого преступления. В престижной частной школе убивают молодого, всеми любимого учителя, труп находят трое богатеньких подростков. — Она постукивает пальцем по фотографии в «Стерджис таймс». — В том числе твой дружок… как его? Ноа Тэлбот?

— Трипп, — поправляю я. — Все зовут его «Трипп», от слова «триплет», то есть «третий». Он не из богатых.

И тем более мне не дружок.

— Ты хочешь сказать, мальчик с именем Тэлбот Третий не богат? — недоумевает Карли.

— Просто у них в семье три Ноа подряд, — объясняю я. — Поэтому его отца называют Джуниор, то есть Тэлбот-младший, а сам он — Трипп, понимаете? Он, как и я, учился на стипендию.

— А другие двое? — Карли прокручивает на экране результаты поиска. — Имена нигде не упомянуты, хотя чему удивляться — вы были совсем еще детьми.

— Шейн Дельгадо и Шарлотта Холбрук.

— Тоже стипендиаты?

— Что вы! Шейн, наверное, самый богатый ученик школы.

В четвертом классе, когда мы составляли семейное древо, он заявил, что его в детстве усыновили. Я не раз задумывалась, каково это — сменить полную неопределенность приюта на роскошное существование богачей. Хотя Шейн, наверное, ничего из прежней жизни и не помнит.

Что касается Шарлотты… Затрудняюсь ее описать. Девочка из богатой семьи и уже в тринадцать лет редкая красавица. Тем не менее о ней я помню только то, что она была помешана на Шейне, а тот, в свою очередь, ее в упор не замечал. Такая подробность вряд ли относится к делу, поэтому просто добавляю:

— Шарлотта… тоже из богатых.

— Ну и что же те трое рассказали? — спрашивает Карли. — Например, о том, что делали в лесу?

— Собирали гербарий для школьного проекта, — отвечаю. — Трипп и Шейн работали в паре, а Шарлотта… Та вечно увязывалась за Шейном, куда бы он ни шел.

— А она с кем работала в паре? — спрашивает Карли.

— Со мной.

— С тобой? — Ее глаза округляются. — Но ведь тебя в лесу не было?

Я мотаю головой и молчу. Она не отстает:

— Почему?

— У меня были дела.

Опускаю глаза на фотографию тринадцатилетнего Триппа: нескладный, с брекетами, светлые волосы подстрижены почти под ноль. Перед нашим возвращением в Стерджис любопытство пересилило гордость, и я поискала его в соцсетях. Произошедшая с ним метаморфоза повергла меня в ступор: теперь он высокий, широкоплечий, вечно стриженные под ежик волосы отросли и живописно спадают на лоб, подчеркивая голубизну глаз — единственное, что украшало его и раньше. Брекеты исчезли, зато появилась широкая и самоуверенная — нет, наглая —