с именем премьер-министра. Особенно явственно это чувствовалось в действующей армии, достойно показавшей себя в Дагестане. Владимир Путин не только демонстрировал политическую волю, но прежде всего подтверждал ее реальными делами. Он был инициатором активизации решительных силовых действий в Северо-Кавказском регионе. Это стало в значительной степени неожиданностью для чеченских сепаратистов. На российской политической арене появился лидер новой формации. И он не был похож на тех политических лицедеев, с которыми боевики играли в непонятные игры, извлекая из них всевозможные дивиденды.

Владимир Путин выбор сделал. Свою позицию он предельно четко обозначил в беседе с корреспондентом крупнейшей английской газеты “Таймс”. Заглавие публикации не содержало никакой двусмысленности — “Почему мы сражаемся в Чечне”. В интервью — своеобразных “декабрьских тезисах” 1999 года — российский премьер окончательно расставил все точки над i:

“В моем понимании “мир” — это не “отсутствие войны", а новая возможность для чеченского народа начать новую нормальную жизнь при законном правительстве, свободном от террористического и криминального влияния. Трагично то, что мы не видим надежных партнеров, которые были бы готовы или могли бы принять на себя ответственность за мир и стабильность в этом регионе. Неспособность правительства Чечни остановить сползание республики к вооруженной анархии — несомненно, самой главной опасности для чеченского народа — или положить конец экспорту терроризма в конце концов вынудила нас действовать решительно. И нам нечего извиняться за это”.

Однако, по мнению ряда политологов, решение об освобождении Чечни от незаконных вооруженных формирований и террористических групп Владимир Путин все же принимал не единолично. По некоторым сведениям, появившимся в СМИ, еще в августе 1999 года на совещании в Белом доме бывшие премьеры Российского правительства Виктор Черномырдин, Сергей Кириенко, Евгений Примаков и Сергей Степашин обсуждали с Владимиром Путиным возможность силовой акции на территории Чечни. Мнения высказывались разные, но в целом сводились к нецелесообразности пересечения чеченской границы. Этот же вопрос обсуждался представителями высшего военного командования в ходе операции в Дагестане. Генералы были за дальнейшее продолжение боевых действий на территории Чечни, хотя и среди них были разногласия. В это время Москву и Волгодонск сотрясли взрывы жилых домов, под руинами которых погибли сотни мирных людей. Многое говорило о том, что нити террористических акций тянутся в Чечню. Реакция премьера была мгновенной и жесткой: с мятежной республикой было прервано железнодорожное и воздуш-ное сообщение, на ее территории отключили электроснабжение, связь, перекрыли нефте- и газопроводы, подвергся бомбардировке аэропорт “Северный”, на котором был выведен из строя авиалайнер А. Масхадова.

Скорее всего, в один из приездов Владимира Путина в Дагестан, последовавший за всеми этими событиями, и было принято решение о необходимости проведения военной операции в Чечне.

Это подтверждал в своей книге “Моя война” генерал Геннадий Трошев': “Помню, после отражения агрессии бандитов в Дагестане он (начальник Генштаба Анатолий Квашнин. — Авт.) поставил перед В. Казанцевым — в то время командующим войсками Северо-Кавказского военного округа — задачу на подготовку ввода войск в Чечню. Казанцев, да и не только он, поначалу воспринял это с недоумением.

— В Чечню без письменного приказа не пойдем! — категорично заявили генералы. — Чтобы нас опять называли оккупантами?! И о фактическом суверенитете Чечни Квашнину говорили, и о договоре Ельцина и Масхадова, и о возможной международной реакции, и об уроках первой кампании… Мы в тот момент не боялись обвинений в свой адрес. Просто предельно честно излагали свои взгляды на такую неожиданную постановку вопроса. Упирались долго, но… безнадежно. Квашнин своей логикой смял наши позиции, как танк — старый штакетник. Не силой приказа, но аргументами здравомыслия склонил на свою сторону. Именно он убедил Путина и Ельцина в необходимости проведения контртеррористической операции на территории Чечни”.

Как оказалось, у генерала Квашнина в этом вопросе были единомышленники, мнение которых имело немалый вес. Подтверждение этому находим в книге Максима Федоренко “Русский гамбит генерала Казанцева”[3]:

“В связи со сложной обстановкой на Северном Кавказе состоялось заседание Совета Федерации по ситуации в Дагестане, которое прошло в закрытом режиме. На нем обсуждалась возможность введения на территорию Чечни подразделений федеральных войск для борьбы с терроризмом. За это предложение, в частности, выступил тогда исполняющий обязанности генпрокурора России Владимир Устинов, заявивший накануне о том, что федеральным силам не надо бояться переходить на территорию Чечни и наводить там конституционный порядок”.

Таким образом, Владимир Путин осенью 1999 года, воспользовавшись благоприятной для активизации боевых действий ситуацией, обозначил вектор актуальной российской политики на Кавказе: государство отныне не намерено терпеть разгул сепаратизма, исламского экстремизма, работорговли и бандитизма в регионе. Власть взялась задело решительно.

21 октября правительство Российской Федерации распространило через информационные агентства официальное заявление. В нем, в частности, говорилось: “Правительство Российской Федерации заявляет, что будет и впредь действовать столь же решительно и жестко, добиваясь полного восстановления законности и правопорядка на всей территории Чеченской Республики, освобождения Чечни от террористических и иных бандитских формирований. Чеченская Республика не может быть и не будет более форпостом междуна-родного терроризма и экстремизма”.

Заявление правительства Российской Федерации о ситуации в Чеченской Республике и мерах по ее урегулированию

Антитеррористическая операция в Чечне стала закономерным ответом государства на вызов, брошенный всему российскому обществу, международной общественности. Первая часть этой операции завершена освобождением от террористов одной трети территории республики.

Правительство Российской Федерации заявляет, что будет и впредь действовать столь же решительно и жестко, добиваясь полного восстановления законности и правопорядка на всей территории Чеченской Республики, освобождения Чечни от террористических и иных бандитских формирований. Чеченская Республика не может быть и не будет более форпостом международного терроризма и экстремизма.

Вместе с тем Правительство Российской Федерации однозначно заявляет, что борьба против террористов и бандитов не должна никоим образом оборачиваться в борьбу, направленную против народов Чечни.

Правительство Российской Федерации подтверждает свою позицию по амнистированию тех участников конфликта, которые не принимали непосредственного участия в террористических актах. Мы категорически против преследования людей по национальным признакам. Это недопустимо.

Подавление терроризма и вооруженного экстремизма на российской земле является внутренним делом Российской Федерации. В то же время это наша обязанность перед всем международным сообществом.

Борьба России стерроризмом и преступностью, включая перекрытие их транснациональных каналов, встречает в мире понимание. Это естественно: защита прав и свобод граждан —