– Хорошо, допустим все так. Что дальше?

– А дальше все достаточно просто. Как только какая-то из групп наших транспортников попадет под аномально точный огонь с земли, нам станет ясно, где именно в данный момент находится стрелок. Один из истребителей прикрытия немедленно подаст условный сигнал ударной авиагруппе, которую нам предстоит срочно подготовить и держать в постоянной готовности к вылету. Как только ее командир получит сигнал, он поднимет свои машины и нанесет удар по позиции русских зениток, управляемых Нагулиным.

– Стрелок наверняка будет хорошо защищен, – возразил генерал. – Думаю, при первых же признаках атаки с воздуха он немедленно укроется в каком-нибудь надежном убежище. Уверен, для него русские постараются построить такой блиндаж, который возьмет разве что прямое попадание тяжелой бомбы. А есть ведь еще и вариант с управлением огнем по радио, как он это уже неоднократно делал.

– Зенитный огонь требует немедленной реакции на маневры самолетов. При использовании радио будут неизбежно возникать задержки, и эффективность стрельбы резко упадет. Уверен, что стрелок займет место наводчика одной из зениток или возглавит расчет прибора управления огнем зенитной батареи. Кроме того, я считаю, что при нашей атаке Нагулин не побежит в блиндаж, – усмехнулся Рихтенгден. – Хоть он и унтерменш, но ни разу не дал нам повода усомниться в своей смелости. Он не бросит товарищей и попытается отразить налет. Но даже если ему прикажут и силой эвакуируют в блиндаж, у нас есть средство сделать так, чтобы с этой позиции живым он не ушел.

– Опять какая-то новинка?

– Естественно. Без подобных сюрпризов рассчитывать на гарантированное уничтожение стрелка было бы слишком самонадеянно. Три года назад, в тридцать восьмом году, наши ученые при попытке создать новый мощный пестицид синтезировали вещество, перевернувшее наши представления о токсичных газах. Это фосфорорганическое соединение нервно-паралитического действия получило название «зарин». Его преимущество заключается в воздействии на человека не только через органы дыхания, но и через кожу. Защититься от зарина можно лишь с помощью полного защитного костюма, которого, я уверен, у Нагулина не будет. Промышленное производство этого газа еще не освоено нигде в мире, но, как я выяснил, с помощью экспериментальных установок нами уже наработано около двадцати килограммов зарина. Учитывая его исключительную токсичность, этого хватит для снаряжения нескольких десятков авиабомб, которые мы применим в комплексе с обычными фугасными и осколочными боеприпасами.

Генерал посмотрел на Рихтенгдена долгим взглядом, в котором читались смешанные чувства. Сама идея применения на войне отравляющих веществ была ему явно не по душе, но в предложении полковника имелось рациональное зерно. Фюрер своим личным приказом санкционировал применение боевых газов, и теперь у Абвера в этом вопросе тоже были развязаны руки.

– Применив зарин против позиции русских зенитчиков, мы можем нарушить планы командования вермахта по нанесению внезапного химического удара по русским войскам, – выдвинул генерал свое последнее возражение.

– Думаю, это уже неважно. Переброска танковой группы Клейста под Вязьму практически завершена. До начала нашего наступления остались считаные дни. Русские просто не успеют ничего предпринять, даже если вовремя поймут, с чем имеют дело.

– Возможно, вы правы, но я не могу разрешить проведение подобной операции без согласования с адмиралом Канарисом и рейхсмаршалом Герингом. Вполне возможно, она потребует и личного одобрения Фюрера. Тем не менее, вам следует приступить к подготовке немедленно. С учетом всех тех проблем, которые стрелок нам уже успел создать, я уверен, что ваш план будет утвержден достаточно быстро и без существенных изменений.

* * *

– Товарищ Жуков, вы уверены, что противник действительно в состоянии организовать снабжение окруженных войск продовольствием и боеприпасами в достаточном объеме?

– Смотря что считать достаточным, товарищ Сталин. Грузов, доставляемых немцами по воздуху, безусловно, не хватит для поддержания боеспособности группы армий «Центр» в течение длительного времени. Однако, все мы понимаем, что противник готовит прорыв, и долго ждать немецкого наступления нам не придется. Продержаться на таком снабжении еще пару недель окруженные войска смогут, а дальше все будет зависеть от нашей способности отразить деблокирующий удар.

Сталин кивнул, бросил короткий взгляд на карту и повернулся к Шапошникову.

– Борис Михайлович, как вы оцениваете способность наших войск не допустить прорыва кольца окружения?

– Ситуация непростая, Иосиф Виссарионович. Мы слишком сильно выложились, замыкая котел и отражая контрудары противника. Численность дивизий просела до двух-трех тысяч человек. Танковые бригады потеряли до шестидесяти процентов боевых машин, а артиллерия испытывает недостаток снарядов. С авиацией, к сожалению, положение еще более сложное. Нам не просто не удалось поколебать немецкое господство в воздухе. После понесенных потерь соотношение сил еще больше сместилось в пользу противника. Тем не менее, пока на внешнем фронте окружения мы имеем достаточно устойчивое положение, и если противник ограничится ударом извне, шансы удержаться достаточно велики, однако сложно рассчитывать на то, что немцы внутри кольца будут вести себя пассивно. Пока люфтваффе доставляет им горючие и боеприпасы, не учитывать возможность их удара навстречу танкам Клейста мы не можем. Кроме того, – Шапошников слегка замялся, – есть еще одно обстоятельство. Пока это лишь выводы аналитиков, но я бы не стал ими пренебрегать.

– Продолжайте, Борис Михайлович, – чуть приподнял бровь Сталин, – мы с товарищами вас внимательно слушаем.

* * *

Полученный приказ мне не понравился. Пожалуй, впервые Ставка решила использовать мои возможности по собственной воле, а не по моей инициативе. Я прекрасно понимал, что выстроенный Герингом воздушный мост стал для товарища Сталина и его генералов костью в горле. В результате контрнаступления под Москвой Красная армия откусила настолько крупный и жирный кусок, что теперь испытывала явные проблемы с тем, чтобы его прожевать. А сам кусок оказался очень вкусным, но до неприличия скользким и изворотливым, норовящим в любую секунду выскользнуть изо рта. И вот теперь решение этой проблемы, вернее, ее самой неприятной части, оказалось возложено на скромного подполковника Нагулина. А что? Мост через Днепр на дно пустил? Пустил! Значит, теперь и воздушный мост с таким же успехом обрушишь, а мы поможем. Ну а если не справишься, тут уж извини…

Однако имела место и еще одна проблема, волновавшая меня едва ли не больше, чем внезапно упавшая на мою голову задача настучать по рогам рейхсмаршалу Герингу. Ставка восприняла мои выводы по готовящейся химической атаке без должного внимания. Нет, от слов Шапошникова не отмахнулись, но и с должной серьезностью к ним тоже не отнеслись, отделавшись дежурной записью в протоколе совещания в стиле: «усилить подготовку…, проверить наличие в войсках…, устранить недостатки…» и все в том же духе. Воздушный мост и предстоящий удар танков Клейста волновали руководство СССР куда больше некой гипотетической химической угрозы.