засиял в лице, забыв о спутнице, и уподобившись ей, принялся размышлять вслух.

— А было время, когда архитекторов ругали за этот диссонанс. «Классицизм, с их фронтонами и колоннами на двух-трехэтажных домах, они преступно перенесли на высотные здания».

Мужчина осёкся, вспомнив, что рядом с ним идет юная девушка. Она действительно шла, не слушая «гида». Девушка всё цело была погружена в себя. Мужчина коснулся её плеча барсеткой.

— Эй. Рассказала бы что-нибудь.

— Что, к примеру?

— Думаю всегда есть что-то, о чём самому близкому не поведаешь, а случайному попутчику выложишь за милую душу.

— Мм. Поздновато. Исповедоваться в церкви надо было.

Когда оба путника вступили на Житную улицу, мужчина решил завести новый разговор. Но ничего другого не придумал, как вновь принялся сыпать энциклопедическими знаниями о городе:

— Несмотря на убогость здешней архитектуры, уникальное, в своём роде, место. После реконструкции на Житной улице отсутствуют дома с нечётными номерами, а на улице Коровий Вал, вон там, с чётными. Чёт, да нечет. Хм, чертовщина какая-то.

Девушка вспыхнула:

— А как книга называлась? Ну, ты рассказывал про бомжа.

— Так. Как её… А! «Магия: ведьмы и колдуны».

— А ведь обгоревшего дома-то нет.

— Всё не веришь.

— Да ты не понял. Ты… стой. Дом был, вчера. А сегодня, его нет. И стоит теперь на его месте банк. Нет, ломбард. И не ложе бомжа это было, а колдуна. Бли-ин. Неплохой сюжет завязывается. А ты ему ещё деньги положил.

— Нам зеленый загорелся, пошли.

— Отдай мне эту историю.

— Пожалуйста.

— Я из неё такое сделаю. Тут ведь… Тут, не то, что ты взял у него что-либо или набезобразничал, а наоборот, дал ему. Да к тому же презренный метал.

— Вашим же салом, да вам по мусалам.

— Точно! И теперь этот Коломенский колдун твой слуга.

— А ты была им заколдована, а теперь обрела свой облик.

— Что за фигня? Вообще не то. Тут игра, понимаешь? Игра характеров, желаний. Тут страсть, интрига, судьба…

Набранный девушкой воздух и весь её восторг медленно спустился словно пар старинного паровоза у станции, при этом, она сопроводила последние остатки воздуха репликой:

— Бли-ин, ну зачем я сюда попёрлась.

В их сторону стремительно направлялась женщина. Бросив машину на другой стороне детской площадки и не щадя туфель, вязнувших в песке она приближалась к цели. Лицо у неё было прекрасным и решительным. Девушка почти шёпотом произнесла:

— Вот бы кого расколдовать.

— Кто эта женщина? Лицо знакомое. Погоди, это… Она твоя мама?

— Элементарно Ватсон. Позвольте отрекомендовать, актриса кино — Юлия Берсенева. Пару лет назад ты бы у неё в ногах валялся, а теперь: возраст, пандемия, развод с режиссёром, укатившим с новой пасьей в Питер. Теперь, когда ролей стало меньше и пришло одиночество, она вспомнила, что у неё есть я. Вам бы лучше удалится. Она у меня такая, не посмотрит, кто вы есть.

— Не хорошо. Лучше я останусь.

— Вам не обязательно слышать то, что она будет мне высказывать.

— Может, при постороннем, она не станет сильно ругать.

Девушка просительно посмотрела на своего спутника. Мужчина, на мгновенье задумался, а найдя там что-то светлое, улыбнулся, как обычно хмыкнул и, моргнув утвердительно глазами, покинул юную особу.

Женщина уже не застала мужчину возле девушки, но поравнявшись с нею, грозным взглядом проводила удаляющуюся мужскую фигуру. Убедившись, что он не имеет намерений возвращаться, женщина принялась методично отчитывать дочь. Делала она это тихо, сдержано, но сурово. Дочь терпеливо, молча и не моргая выслушивала упреки матери.

Со стороны было забавно лицезреть, стоящих напротив друг друга, разных по возрасту и росту «близнецов». Мать наговорила дочери столько и так, что вскоре сама не выдержала и отвернувшись, медленно пошла в сторону своей машины, на ходу прикладывая указательный палец правой руки у кончиков глаз. Дочь, оставаясь всё это время, неподвижной и безмолвной зрительницей, вскоре нагнала мать и пошла рядом, периодически виновато заглядывая ей в лицо, точно в забрызганное зеркало.