Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Машке приходится округлять глаза и открывать удивленно рот, хотя, на самом деле, история раскопок могил ее не особенно увлекает.
Но Вадик не замечает этого, он размахивает руками, оседлав своего любимого конька, торопится, глотая звуки, стремясь донести до Машки всю важность того, о чем говорит.
А она идет, чуть ускоряясь, потому что уже поздно и темно, и опять это проклятое Восьмое марта, которое ей со школы не нравилось, и зачем вообще пошла на дурацкие камерные посиделки для избранных?
Это не банальная вписка, где пьют и веселятся, нет… Это такой интеллектуальный вечер, где все строят из себя ужасных умников и кривят нос, если ты не умеешь поддерживать разговор на заданную тему.
Машка не умеет. Она медик, уже, практически, интерн, она может рассказать, как ставить катетер мужчине в пах, как вправлять выбитое плечо и зашивать порез от ножа. А не вот это вот все… И потому сегодня на интеллектуальном вечере, куда затащил ее неугомонный Вадик, с чего-то решивший, что они пара, не блистала совсем.
Потому и настроение не особо, хотя обычно Машка на такие мелочи не обращает внимание. Жизнь закалила, насмешливые взгляды окружающих теперь не трогают.
Машка знает свои сильные и слабые стороны, имеет серьезные планы на жизнь.
Она подрабатывает в травме и очень этим довольна. По крайней мере, наличие работы позволило съехать от мамы и снять угол возле универа. И вот уже полтора года она совершенно свободна и так же совершенно счастлива. И еще завтра она уезжает в столицу на преддипломную. Пригласили в одну из престижных клиник. Мало кого приглашают, на самом деле. И Машке по этому поводу опять завидуют. Но она уже давно не та восторженная двенадцатилетка, она умеет держать удар и язвительно отвечать всем длинноязыким придуркам.
Вадик знает о практике, знает об ее отъезде и надеется, что сегодня будет продолжение вечера. Не у себя дома, потому что там мама, а у Машки в съемной халупе, на матрасе.
И Машка, если честно, в начале вечера такой вариант рассматривала… Но сейчас, глядя на воодушевленного Вадика, все больше склоняется к тому, что перед поездкой надо отдохнуть. Одной.
А он… Ему явно интересней древняя скифская принцесса, чем Машка.
Они идут в темноте, легко похрустывая мартовским льдом, и тени вокруг сгущаются…
И выступают перед ними, загораживая путь.
Вадик натыкается на одну из теней спиной, ойкает, замирает, испуганно поправляет очки…
Машка тоже замирает, внимательно разглядывая троих высоченных парней, перегородивших им путь. Пальцы ныряют в карман, нащупывая там скальпель. Просто так она не дастся.
Вадик смешно ежится, отходит на шаг, к Машке, и ей кажется, что, будь его воля, он бы и за спину к ней спрятался.
Это так… Глупо… Несмотря на опасность, Машка ощущает разочарование. Похоже, она все же не до конца склонилась к мысли спать сегодня одной, рассматривала варианты… Глупая какая.
И Восьмое марта это… Все из-за него. Никогда ничего хорошего не приносило!
– С праздником, девушка, – здоровается, между тем, один из парней и подходит ближе.
Свет фонаря выхватывает пустой взгляд со слегка расширенными зрачками, и Машка понимает, что все гораздо опасней, чем она думала буквально минуту назад…
– Спасибо, – спокойно отвечает она.
Вадик, придя в себя чуть-чуть, вспоминает, что он мужского пола, и слегка подрагивающим голосом спрашивает:
– Вы что-то хотели?
– Да, – соглашается другой парень, – хотели… Телефоны, карточки, пин-код от них. И у девушки сережки.
Машка машинально хватается за длинные блестящие серьги, не особенно дорогие, но красивые очень. Эти серьги – штучная работа, таких больше нет. И отдавать их безумно не хочется. Но, похоже, придется.
Парни пока что настроены мирно, говорят без присущей наркоманам в ломке истеричности, значит, есть шанс отделаться малой кровью. Чтоб она еще хоть раз вышла куда-нибудь Восьмого марта…
Все ломает Вадик, неожиданно возомнивший себя мужчиной, или, может, неверно оценивший степень опасности. Он выпрямляется, задирает подбородок:
– Это с чего еще? Да я на вас в полицию…
И тут же хрипит, сгибаясь от боли. Кто-то из парней, Машка не замечает даже, кто именно, бьет его в живот
Машка стоит, не двигаясь, не делая попытки помочь Вадику, потому что дурак и сам нарвался, открывает сумку, достает дешевенький китайский телефон, протягивает одному из парней.
– У меня нет карточек… Только телефон и немного наличных, – говорит она.
– Серьги, – напоминает грабитель, делая к ней шаг, и в этот момент Вадик, разогнувшись, отталкивает его в сторону и с воем бежит прочь, развивая неожиданно серьезную скорость.
Машка оторопело смотрит ему вслед, впрочем, грабители тоже офигевают.
А затем, переглянувшись, начинают дико ржать.
Машка, несмотря на дурость и возросшую опасность ситуации, тоже ощущает потребность рассмеяться… Очень уж все глупо складывается. И Вадик этот нелепый… И сама ситуация. Она осталась один на один с тремя грабителями…
С ума сойти!
Вот тебе и Восьмое марта…
К черту такой праздник!
А парни, отсмеявшись, как по команде, смотрят на нее, и Машка замирает, ощущая, как меняется неожиданно атмосфера, становясь еще опасней, чем до этого.
– Че ж такой парень у тебя говняный? – задает вопрос тот из грабителей, что требовал у нее серьги, – бросил девушку одну… С тремя мужиками… О чем думал?
– Не уверена, что он… думал… – Машка сильнее сжимает скальпель в кармане, отступает назад.
– И зачем он тебе, такой? – задает закономерный вопрос парень, – бери меня лучше.
– Или меня, – вступает второй.
Машка ежится от ставших настойчивыми и масляными взглядов, мотает головой.
И в этот момент из полумрака выступает третий из парней, до этого времени молчаливо наблюдающий за происходящим.
Он делает шаг к Машке, сразу оказываясь как-то близко, нависая над ней. Из-за облаков выглядывает луна, и Машка с удивлением всмартивается в лицо грабителя. Почему-то кажущееся ей знакомым…
Он легко приподнимает ее пальцем за подбородок, изучает… Его темные глаза щурятся, тоже знакомо…
– Лучше меня, – тихо говорит он, и Машка с изумлением и узнаванием вглядывается в хмурое, но вполне симпатичное лицо.
Она открывает рот, чтоб произнести имя, но парень чуть заметно качает головой, и Машка понятливо молчит.
Большой палец, с чуть шершавой подушечкой, мягко и даже ласково проходится по подбородку и
