Но сама лишь кивнула, давая понять, что возражений нет, есть только курс на дом. И возможно, ещё бы и пообсуждала с ним всякое разное, так как работа прежде всего, но…

– Желание клиента – закон, – ответила я с едва заметной улыбкой.

Ровно настолько, чтобы заказчик не чувствовал, что от него хотят избавиться. Ну, давай, хватит сидеть, иди уже. Что?

– Закон, говорите, – вдруг задумчиво протянул Лебедев, и мне вмиг подурнело.

Может, в обморок хлопнуться?

Второй раунд переговоров я не вытяну на уровне. Да и без уровня тоже. Надо срочно делать ноги. Но сама сидела в кресле, не шевелясь и глядя на собеседника. Только чуть вопросительно приподняла бровь:

– Конечно, закон, Глеб Александрович, – сказала как можно более убедительно.

И тут же задохнулась от тяжёлого взгляда, плавленого текучего серебра, которое ещё чуть-чуть – и коснётся кожи, обжигая до крика.

– Что ж, исключительно приятно иметь с вами дело, Ксения Георгиевна, – невозмутимо отозвался Лебедев, лишь на долю секунды задержав взгляд.

А потом поднялся, и мне пришлось тоже встать. Рукопожатие вышло крепким. У такого, наверное, и удар неплохо поставлен. Поэтому лучше дорогу не переходить.

Распрощались благодушно, Лебедев пообещал, что через секретаря уточнит время встречи.

Когда он покинул кабинет, я шумно выдохнула и только сейчас сообразила, что была словно натянутая струна. Всё же сила, исходившая от собеседника, ощущалась настолько остро, что в ней можно потеряться. Я потерялась, как та самая Гадя Петрович в исполнении Михаила Галустяна, что прыгала на батуте.

Положив руки на стол и уткнувшись в них лбом, попыталась привести мысли в порядок. Нельзя. Нельзя встречаться с Лебедевым вечером. Только утром, на свежую голову. Иначе результат следующей встречи предрешён. От меня ничего не останется. Всё же сижу тут и мандражирую.

Голова начала мерзко ныть. Я поморщилась. Видимо, поменяется погода. Ладно, и впрямь хватит на сегодня. Ещё добираться домой. По дороге и кофе можно выпить, и покурить. Второе – пока никто не видит.

Я выключила компьютер, закрыла окно, проверила, чтобы в кабинете не осталось ничего включённого. Бережённого бог бережёт. Это шеф может пооставлять всё на свете и умотать домой. Беспечность, знаете ли, хороша до первого возгорания.

Но я хоть и люблю зажигать, но явно не в собственном кабинете или квартире. Это уж чересчур. Поэтому все приборы – выключить. Послушайте тётю Ксюшу, не балуйтесь током и гуглом – будет вам счастье.

Накинув куртку, я подхватила сумочку и вышла из кабинета. Щелчок замка, в коридоре запах пластика, металла и яблочного средства для мытья. Жалко, придётся идти не через парадный вход, там ремонт. Бу на них. А вход красивый, кстати. Прямо красиво так по лестнице спускаешься, что ах.

Но сейчас там лучше не шастать. Того и гляди свалится что-то на голову. Поэтому надо идти через выход, который на стоянку.

Прогулка по коридору и лестнице меня не смущала, а вот смотреть на баснословно дорогие машины на стоянке порой как-то тоскливо. Нет, это всё правильно. Люди работают, люди получают. Правда, не все заслуженно, ну да ладно, не мне судить.

Просто есть у меня мечта о маленькой, хорошенькой маздочке. Красненькой. Чтобы сразу видели, что леди Вавель изволит рулить на работу.

Я тут же одёрнула себя. Что за глупости? Голод и усталость впрямь не способствуют нормальному восприятию мира. К тому же город-миллионник, красавица Пермь.

Спустившись на первый этаж, я свернула к выходу. Когда вышла – поняла, что погода решила сделать финт ушами и подарить пермякам красивый майский дождь. Оно, конечно, неплохо, но мокро. А взять любимый зонт с цветочками я сегодня не додумалась.

– Чудесно, – пробормотала, мрачно глядя на затянутое тучами небо. – А так хорошо было.

Откуда-то сбоку донесся смешок. Лебедев. Дьявол. Стоит не так уж близко, но, кажется, всё прекрасно слышал.

– Не любите дождь? – иронично поинтересовался он, пряча в карман телефон.

И улыбается же, гад, так, словно он этот самый дождь и заказал. Я тут же одёрнула себя. Что-то крыша совсем поехала. Если настроение испортилось, это не значит, что его надо сливать на первого попавшегося человека. Даже в мыслях. К тому же Лебедеву однозначно наплевать, дождь или солнце. Он-то явно сюда не пешком пришёл.

– Люблю, – неожиданно для себя ответила правду. – Но не сейчас.

Лебедев усмехнулся уголком губ.

– Далеко живёте?

Кратко, но деловито.

А это ему еще зачем? Хотя это и ослу понятно. Человек не лишён сочувствия. И просто вежливости.

– Пролетарка, – поборов желание ответить «ну… не так далеко», сказала я.

Далеко. Это дома понятие «недалеко» похоже на истину, а тут оно ну очень растяжимое.

– Вам везёт, – как ни в чем не бывало сообщил Лебедев. – По пути, могу подбросить.

Сказано как факт. Не то чтобы предложение, но в то же время реальный шанс.

Загрохотавший за пеленой туч гром только ускорил принятие решения:

– Везет тому, кого везут. Буду очень благодарна, Глеб Александрович.

И снова взгляд вскользь, от которого на мгновение перехватило дыхание.

– Идёмте.

Лебедев направился к стоявшему через пару машин белому «Лексусу».

Ну конечно. Мы же генеральный директор, на меньшее не согласны. Ещё и белый. Шикарнее не придумаешь. Машина под стать фамилии. Но красивая, зараза. Впрочем, Лебедева я прекрасно понимала. Такую зверюгу я бы сама ласкала и лелеяла. Ей и гараж дороже квартиры купить можно.

Лебедев обернулся, будто что-то хотел сказать. Но заметил моё выражение лица, и четко очерченные губы довольно улыбнулись.

– Да-да, мне он тоже нравится, – сказал, будто невзначай, и я почувствовал, как с ног до головы окатило жаркой волной, будто кто посмотрел в тайные мысли. – Садитесь, а то промокнете.

Не промокла. Водителем Лебедев оказался прекрасным. Вёл чутко и мягко, а ещё, что немаловажно – быстро. И просто сказочно повезло, что на улицах с движением порядок, не попали ни в одну пробку.

Зависть. Но и уважение. Вот без злого умысла.

Это я вспоминала уже дома, заложив руки за голову и глядя в потолок. Сон не шёл, несмотря на усталость. Что раздражало и немного пугало одновременно. Где-то вдали уже возник призрак адреналиновой паники. Когда знаешь, что проиграешь, но при этом стараешься этого не допустить.

Я прикрыла глаза. И не допущу. Может, хоть так оценят.

Пафосно мыслить мешала маска с экстрактом ромашки. Кожу лица настолько стягивала, что я буквально с каждой минутой ощущала, как молодею.

Эх, жалко, Загорулин может всё. Всё нехорошее. Если скажет «спасибо», будет уже здорово. А ещё отчаянно не стирался из памяти Лебедев. Я буквально кожей чувствовала его задумчивый взгляд, когда уже попрощалась и юркнула во внутренний дворик, чтобы срезать дорогу до дома.