Резкие трели телефона оторвали ее от грез. Она взяла трубку со стенного телефона около раковины, недоумевая, кто бы это мог быть.

– Алло.

– Вижу, ты уже здесь.

– Джон. Как я сразу не сообразила, что это ты. Только не вздумай говорить, что у вас ЧП. Я еще утром была в офисе.

– Это все грохот от слияния компаний. Бойнтон требует от нас гарантий, что мы сохраним семьдесят процентов его менеджмента.

– Стой на пятидесяти, обещанных нами. Если бы их верхушка не была столь неповоротливой, им не пришлось бы идти на слияние. Вся прибыль уходит на полчище начальников.

– А если они не пойдут на это?

– Пойдут. Кулечи полезет в бутылку, но ему так велено. Он будет сотрудничать. Попробуй закинуть шар насчет проекта об уходе на пенсию. Наши предложения, выработанные с Ланьером, более перспективны и честны, чем все, что они могут нам предложить. И вот что еще, Джон, на случай если ты забыл: я в отпуске.

– Это я-то забыл? Лучшего времени для своей беременности ты, конечно, не могла найти.

– Надеюсь, это не вопрос? – полувопросительно, полуутвердительно произнесла она.

– Ну извини. Тебе, я понимаю, тяжелее всех. Ты уже звонила в агентство по приемным детям?

– Нет еще.

– Не кажется ли тебе, что уже пора?

– Позвоню.

– Отлично. Я бы не хотел, чтобы ты тратила на это лишнее время. У нас слишком многое поставлено на карту. Будешь делать свою работу, как делала до сих пор, и быть тебе самым молодым вице-президентом у Ланьера.

– Руку дашь на отсечение?

– Руку не дам, но главный администратор весьма тобой доволен. Я обедал с ним вчера вечером в «Коммандор-паласе», и он пел тебе нескончаемые дифирамбы по поводу последнего проекта.

– Не бери в голову. Я вернусь на работу в январе, а ребенок будет пристроен.

– Значит, мы в одной лодке. Ладно, – искренне проговорил он, – береги себя. Да, Лафкин звонил из Лондона. Он хотел выяснить, остается ли в силе договоренная встреча двенадцатого января.

– Конечно. У меня это в графике.

– Отлично. Если что, звони.

– Заметь, я того же не говорю тебе.

Когда Джон наконец положил трубку, Миган почувствовала боль в висках. Она, конечно, любит свою работу, но уж слишком она беспокойная и изматывающая. А вынужденное ежедневное общение с человеком, которого она практически бросила, сбежав из-под венца, не облегчало и без того напряженной деловой жизни. Ей остро нужен этот отпуск, нужно время, чтобы подумать, прийти в себя и погоревать о матери ребенка, которого она вынашивает. Что скрывать, она испытывала большие сомнения, когда ее лучшая подруга явилась к ней и попросила выносить ее плод. Но как она могла сказать «нет», если Джеки и Бен так хотели ребенка? Ей девять месяцев неудобств, а им счастливая жизнь и исполнение мечты.

Только сейчас Джеки больше нет. Нет и Бена. Никаких родителей у младенца, который вертится, брыкается и растет у нее под сердцем.

Руки у Миган дрожали, когда она доставала из пакета коробку с яйцами и ставила ее в холодильник. Сыр, крекеры, консервированный суп, соки, хлопья на завтрак. Она отделила консервированные продукты от остальных и разложила их по полкам в буфете, который, будь жива бабушка, ломился бы от припасов съестного.

Старый дом словно сомкнулся вокруг нее, пока она приводила все в порядок. Разделавшись наконец с продуктами, она открыла одну из стеклянных дверей на балкон и сделала глубокий вдох. Соленый воздух наполнил легкие, и вдруг ей до смерти захотелось на пляж к самой воде: Как славно войти в нее, чтобы прибой намочил ноги и смыл налипший песок.

Уже смеркалось, но, если поторопиться, можно еще застать заход солнца, увидеть, как оно тонет в океане. Во всяком случае, когда она была маленькая, она в этом была убеждена, а бабушка упорно разубеждала ее. Набросив легонькую куртку, Миган босиком, как в детстве, запрыгала через ступеньку по лестнице и побежала к линии прибоя. Солнце чуть ли не тут же село в воду, но Миган не хотела возвращаться домой. Кое-как нагнувшись, она закатала черные брюки, чтобы побродить по кромке воды.

Сегодня вечером пляж явно принадлежал ей одной. В высоких новостройках виднелся свет, в море далеко от берега горели огоньки рыбацких лодок, но здесь на берегу не было ни души.

Потому-то она так любила бывать здесь в декабре. Песчаный берег безлюден, если не считать бабушку, которая жила здесь круглый год, да забредших изредка туристов.

Безлюден. Это слово эхом отозвалось у нее в голове, и на миг та же непонятная дрожь, которая охватила ее в сувенирном магазине, вернулась к ней. Она встряхнулась. Это не город, здесь, сколько она себя помнила, она могла гулять по берегу одна-одинешенька и днем и ночью. Бабушка делала то же самое до последнего дня, когда ее сердце перестало биться на восемьдесят восьмом году жизни.

В голове у Миган стали прокручиваться события последнего времени. Ужасное несчастье. Страшный взрыв. Джеки и ее муж погибли мгновенно. Она никогда не забудет, где была и что делала в тот момент, когда получила сообщение о случившемся. Никогда не забудет своего потрясения при мысли, что больше она не увидит своей подруги и что младенец, который растет в ней, остался круглым сиротой.

Она повернула к дому, почувствовав вдруг озноб и усталость. Ей захотелось залезть с ногами на диван и согреться чашкой горячего супа.

Но тут Миган увидела, что она больше не одна. По кромке воды в ее сторону бежал мужчина, разбрызгивая воду и песок. Он бежал трусцой, и теперь его уже можно было разглядеть. Поджарый, стройные сильные ноги, короткая стрижка. Что-то знакомое. Мужчина замедлил бег, и сердце у Миган подпрыгнуло, когда она признала в нем человека, появившегося в магазине, где они с Пенни болтали.

– Отличный вечер на пляже, – бросил мужчина, останавливаясь в нескольких шагах от нее.

– Ага. – Во рту у нее вдруг пересохло. Но это же смешно. Этот человек имел такое же право находиться здесь, как и она. Это все гормоны; такое иногда бывает при беременности. – Для декабря тепло.

– Я и сам диву даюсь. Я здесь впервые. – Взгляд его пробежал по ее выдающемуся вперед животу. – Я, кажется, видел вас в магазине сегодня днем.

Она положила руки на живот.

– Меня трудно не приметить.

– Скоро вам?

– В конце месяца.

– Вы здесь живете или тоже приехали?

– Приехала. – Она ответила таким тоном, чтобы нормальный человек мог понять ее ответ как вежливую просьбу не совать свой нос куда не следует.

– Я пробегал мимо нескольких частных вилл, но нигде не видел света. Я так понимаю, что большинство их владельцев на зиму уезжают и закрывают дома. Хотя это даже глупо, если зимы такие теплые.

– Бывают и холода. Только недолго.