Маргинализация всех политических оппонентов делает КПК в известной степени похожей на иракскую армию после второй войны в Персидском заливе. Даже если бы ее распустили или она просто развалилась бы на части, ее все равно следовало бы собрать заново, потому что только члены КПКБ владеют навыками, опытом и связями для управления страной. Как однажды сказал мне известный шанхайский профессор, позицию партии можно выразить следующими словами: «Я умею, а ты — нет. А раз ты не умеешь, я сам все сделаю». Партийная логика носит авторекурсивный характер. Альтернатив нет, потому что они не дозволяются.

Мало найдется событий, которые отразили бы продвижение Китая и отступление Запада в ходе финансового кризиса столь же ярко, как это в феврале 2009 г. сделал пекинский визит Хиллари Клинтон, нового госсекретаря США. Прежние американские администрации Билла Клинтона и Джорджа Буша-младшего работу начинали с агрессивно-соревновательного отношения к Китаю. Миссис Клинтон еще до посадки в аэропорту публично дала понять, что вопросы прав человека ее не очень-то волнуют. А на пресс-конференции непосредственно перед отлетом она с лучезарной улыбкой призывала китайское правительство продолжать покупку американских долговых обязательств — ни дать ни взять, коммивояжер, сбывающий с рук недоброкачественный товар.

Хитроумная стратагема Дэн Сяопина, внедренная два десятилетия назад и диктовавшая метод скрытного выдвижения Китая в мире — «прячь свою яркость, выжидай благоприятного момента», — соблюдалась только на бумаге задолго до визита миссис Клинтон. Ничем не прикрытая откровенность, с которой Китай устроил охоту за ресурсами по всей Африке, Южной Америке и Австралии; выход госкомпаний-тяжеловесов на иностранные фондовые биржи; растущая роль в ООН, а также колоссальная экономическая мощь сделали Китай на рубеже столетия новым центром глобального бизнеса и финансов. Китайская звезда вспыхнула как никогда ярко, хотя ООНовские представители КНР продолжали требовать слова от имени относительно бедной, развивающейся экономики.

Схлопывание западной финансовой системы и подрыв доверия к США, Европе и Японии чуть ли не за одну ночь подняли мировой рейтинг Китая. За несколько месяцев в начале 2009 г. Китай, не связанный сколько-нибудь серьезными публичными дебатами на отечественной почве, внес дополнительные 50 миллиардов долларов в Международный валютный фонд, на пару с Гонконгом — 38 миллиардов долларов в один из азиатских валютных фондов; предоставил 25-миллиардный заем безденежным российским нефтяным компаниям; выделил 30 миллиардов для австралийских добывающих компаний; а также предложил десятки миллиардов различным странам и компаниям в Южной Америке, Центральной и Юго-Восточной Азии, чтобы гарантированно заручиться поставками сырья и заложить рыночный фундамент для дальнейших закупок.

В сентябре того же года, пока западные государства и предприятия по-прежнему находились в проигрышном положении, Китай подготовил кредитные линии в объеме до 60–70 миллиардов долларов на сырьевые и инфраструктурные проекты в Африке, а именно в Нигерии, Гане и Кении. В Гвинее, буквально через несколько дней после того, как армия расстреливала гражданское население и насиловала женщин на улицах столицы, правящая хунта (изгой на африканском континенте, да и во всем мире) объявила о начале переговоров с Китаем по поводу многомиллиардной ресурсно-инфраструктурной сделки.

Амбиции и влияние Пекина попали под свет прожекторов, и все увидели нечто такое, что всего несколько лет назад могло показаться немыслимым. В начале 2009 г. Центробанк Китая выдвинул предложение найти альтернативу доллару в качестве глобальной резервной валюты, а впоследствии повторил свой призыв. Франция послушно подтвердила суверенитет Китая по тибетскому вопросу, чтобы больше не раздражать Пекин, когда тот отменил Евросоюзный саммит, узнав, что Париж приветствовал визит далай-ламы. В конце 2009 г. Барак Обама отклонил встречу с тибетским духовным лидером, желая подстраховаться для своего первого, намеченного на ноябрь, визита в Китай, хотя и согласился принять далай-ламу в начале 2010 г. На празднества по случаю бо-летия своих ВМС Китай пригласил весь мир, чтобы тот воочию увидел новый флот атомных подводных лодок в порту Циндао.

Исполинский китайский рынок, несколькими годами ранее считавшийся лишь «долгоиграющей» западной мечтой, приобрел небывалую значимость. Перед началом шанхайского автосалона (апрель 2009) ежемесячный объем продаж автомобилей в Китае превышал аналогичные показатели любой другой страны, в том числе и США. Месяцем позже в Брюсселе Ван Цишань с группой министров встретился с Кэтрин Эштон, тогдашним комиссаром Евросоюза по торговле, и примерно пятнадцатью представителями высшей бизнес-элиты, которые сетовали на трудности доступа на китайский рынок. Ну конечно, снисходительно признал Ван, выслушав их за деловым завтраком, на рынке имеется определенная «неорганизованность». «Я знаю, что у вас есть жалобы, — сказал он с присущей ему невозмутимостью. — Но обаяние китайского рынка непреодолимо».

Другими словами, как вспоминали потом участники встречи, наповал сраженные китайским вице-премьером, он дал понять буквально следующее: «Китайский рынок настолько громаден, что вы все равно на него придете, невзирая на все свои жалобы». Хуже того, многие из этих бизнесменов понимали, что Ван, в общем-то, прав.

К концу 2009 г. новая агрессивно-самоуверенная позиция Китая предстала, если можно так выразиться, на широком экране для всеобщего обозрения. Речь идет о Копенгагенской конференции ООН по проблемам глобального изменения климата. В последний день напряженных переговоров китайцы позволили себе довольно пренебрежительный жест, прислав на сессию глав государств лишь относительно невысокое должностное лицо, хотя обсуждение проходило с участием Барака Обамы и других мировых лидеров. Еще на одном заседании (в тот же день, кстати), куда пришел китайский премьер Вэнь Цзябао, некий член китайской делегации изволил погрозить пальчиком президенту Соединенных Штатов. Вряд ли есть смысл напоминать, что если бы на встречу с китайским руководителем был откомандирован относительно мелкий западный чиновник — да к тому же взялся бы его поучать! — подобное оскорбление сочли бы настолько серьезным, что на улицах Пекина прошли бы антизападные демонстрации. А вот Китай ничуть не смутился после Копенгагена, несмотря на всю критику. Как выразился один из высших чиновников, «развитым странам следует извлечь отсюда урок и решить, чего они добиваются: конфронтации или же сотрудничества с Китаем».

Развитие и преобразование ряда азиатских государств (Сингапур, Малайзия, Индонезия, Южная Корея) вслед за процессом деколонизации, который начался после Второй мировой войны, сыграли роль подъемника для всего региона. Мощная экономика Японии потрясла Запад и бросила ему вызов. А экономическое преобразование Китая, страны с одной пятой населения планеты, является и вовсе беспрецедентным событием. Китай — это подлинный мегатренд, феномен, способный перекроить всемирную экономику. Причем правит им коммунистическая партия, что только усугубляет раздражение Запада, который всего несколько лет назад упивался окончательным триумфом либеральной демократии.

Мало того, исключительное по своему характеру решение о смене курса, которое КПК приняла в конце семидесятых, в буквальном смысле перевернуло жизнь сотен миллионов граждан этой страны. Согласно оценкам Всемирного банка, менее чем за два с половиной десятилетия (с 1981 по 2004 г.) доля беднейшего населения Китая упала наполовину. «Для большей наглядности, — отмечает далее Банк, — следует сказать, что абсолютная численность бедняков (рассчитанная теми же методами) в развивающемся мире в целом за этот период снизилась с 1,5 до 1,1 миллиарда человек. Другими словами, падением числа бедняков в последние два десятилетия XX века мы целиком и полностью обязаны Китаю».