Рейес ощутил горячий прилив ярости и взглянул на камни внизу, чтобы успокоиться. Поначалу Аэрон устоял перед злой волей богов. Он был… нет, он оставался хорошим человеком. Но с каждым днем его демон становился сильнее, и голос, звучавший у него внутри, делался громче, пока полностью не затмил разум. И теперь Аэрон стал демоном Ярости, который жил у него внутри. Он подчинился. Перестал быть собой. Пока те четыре женщины не умрут, он будет охотиться и убивать.

Кроме того, во временном убежище Даники четырнадцать дней четыре часа и пятьдесят шесть минут назад осталась крохотная часть Аэрона, которая помнила о его преступлениях. Крохотная часть его души, которая ненавидела того, кем он стал, и больше всего на свете желала смерти. Желала положить конец мучениям. А иначе зачем Аэрон попросил Рейеса убить его?

«А я отказал ему». Рейес не мог заставить себя причинить вред другому воину. Больше ни за что. И все же, какой монстр мог бросить своего друга страдать? Друга, который сражался за него, убивал ради него? Любил его?

Должен быть способ спасти и Аэрона, и Данику, в тысячный раз подумал он. Рейес провел бесчисленное количество времени, размышляя над этим, но так и не нашел ответа.

– Ты знаешь, где девушка? – резко спросил Люсьен, прерывая его раздумье.

– Нет. – Это была правда. – Аэрон нашел ее, я нашел Аэрона, и между нами произошла схватка. Она убежала. Я не стал ее преследовать. Теперь она может быть где угодно. – Так будет лучше. Он понимал это и все же по-прежнему отчаянно желал узнать, где она, чем занимается… если еще жива.

– Люсьен, приятель, что ты так долго?

Услышав еще один голос, Рейес наконец обернулся.

Парис, одержимый демоном Разврата, стоял рядом с Люсьеном. Оба мужчины, прищурившись, разглядывали его. Сияние багрово-красной луны рассеивалось вокруг них, не касаясь, словно боясь коснуться зла, которое даже ад был не в силах держать в себе.

Однако бессмертный Рейес ясно видел их в темноте.

Парис был самым высоким среди них, с разноцветными волосами, смертельно-бледный и такими прозрачными голубыми глазами, которые не в силах был бы вообразить себе ни один поэт. Смертные женщины находили его очаровательным, неотразимым, бросаясь в его объятия и умоляя об одном лишь прикосновении, о горячем поцелуе.

Люсьену, у которого теперь появилась подруга, повезло гораздо меньше. Смертные женщины старались избегать его. Лицо Люсьена было испещрено ужасными шрамами, придавая ему вид нереального, сказочного монстра из ночных кошмаров. Вдобавок к этому у него были разноцветные глаза – карий, который следил за живым миром, и голубой, пронзавший мир духов. И каждый из них напоминал о смерти, которая не дремлет.

Оба мужчины были сильны и мускулисты – признак ежедневных физических упражнений. Они были вооружены до зубов и готовы в любой момент принять бой. Это была их обязанность.

– Что-то я не припомню, чтобы мы договаривались о вечеринке, – заметил Рейес.

– Что ж, твоя память поистрепалась за давностью лет, – откликнулся Парис. – Помнишь, мы собирались обсудить наш дальнейший план действий. И много чего еще.

Рейес вздохнул. Воины делали что хотели, когда хотели, и колкие замечания не могли их остановить. Он не понаслышке знал об этом, потому что сам был таким же.

– Разве ты не ищешь потайные убежища Гидры?

Роскошные пухлые губы – мечта любой женщины – растянулись в упрямой улыбке. В глазах Париса промелькнула боль, которую Рейес обычно замечал, когда смотрел в зеркало, а затем боль мгновенно сменилась обычной презрительностью воина.

– Ну и?.. – произнес Рейес, не услышав ответа.

Наконец его друг заговорил:

– Даже бессмертным необходима передышка.

Возможно, Парису было что рассказать, но Рейес решил не настаивать. «Я не единственный, у кого есть секреты». Несколько недель назад воины разошлись, отправившись на поиски Гидры, ужасной полузмеи-полуженщины… существа, охранявшего любимые «игрушки» повелителя титанов. Эти игрушки – божественные артефакты – должны были вывести их на ларец Пандоры. Но пока им удалось найти лишь одну из них – Клеть Принуждения. И они понятия не имели, где находятся остальные.

– Да, но перед лицом угрозы гибели передышка теряет привлекательность. Я понимаю, что должен прилагать больше усилий ради нашего общего дела. И я это сделаю. Потом.

Парис пожал плечами:

– Я делаю, что могу. Штаты – это огромная чертова страна, и изучать ее издалека так же сложно, как передвигаться по ее земле среди всех этих людей.

Воины разъезжали по разным странам, чтобы найти подсказки, где искать ящик, поиски были безуспешны, и они быстро вернулись назад, чтобы обсудить, что делать дальше.

Не сводя глаз с Рейеса, Парис спросил Люсьена:

– Он рассказал тебе, где Аэрон?

Люсьен вскинул темную бровь:

– Нет.

– Я же предупреждал, что с ним будет нелегко. – Парис нахмурился. – Он сам не свой уже продолжительное время.

Он мог бы сказать то же самое о Парисе, подумал Рейес, заметив беспокойство и усталые тени под глазами на лице обычно оптимистичного друга. Возможно, ему следовало надавить на Париса и узнать ответы на свои вопросы. Совершенно ясно, что с другом что-то произошло. Что-то серьезное.

– У нас мало времени, Рейес. – В словах Париса прозвучало осуждение. – Помоги нам.

– Охотники, как никогда, полны решимости покончить с нами, – добавил Люсьен. – Мы нашли всего один артефакт из четырех, но нам необходимы все, чтобы найти ларец.

Рейес вскинул бровь, подражая Люсьену:

– Думаете, что Аэрон способен в этом помочь?

– Нет, но нам не нужны разногласия. И ни к чему лишнее беспокойство о нем.

– Вы можете не беспокоиться, – сказал Рейес. – Он не хочет, чтобы его нашли. Он ненавидит себя таким, каким стал, и не желает представать перед нами в таком виде. Клянусь, он хочет быть там, где я его оставил, а иначе я бы так не поступил.

Дверь распахнулась, и Сабин, одержимый демоном Сомнения, направился к ним, его каштановые волосы развевались на ветру.

– Проклятие! – воскликнул воин, воздев к небу руки. – Какого дьявола здесь происходит? – Он заметил Рейеса, и на его лице появилось понимание. Он закатил глаза. – Черт, Боль, ты знаешь, как испортить встречу.

– А почему ты не обыскиваешь Рим? – спросил его Рейес. Неужели все одновременно перестали работать за те полчаса, что он находился на крыше?

Гидеон, одержимый демоном Лжи, появился следом за Сабином и помешал воину ответить с издевкой:

– О боже, как смехотворно все это выглядит.

«Смехотворно» в изложении Гидеона означало скучно. Каждая произнесенная правда причиняла ему пронзительную боль. «Боль – это то, что мне необходимо», – подумал Рейес. Если бы ради этого ему стоило бы лишь солгать, его жизнь стала бы намного проще.