чтобы добраться до крепости. Там уже видят сигнал и знают об опасности, однако помощь им, я полагаю, не помешает. Я давал присягу Риму. Вы, все трое, — нет. Возможно, и даже вероятно, вам больше хотелось бы победы этих головорезов, что пришли с севера. Это ваше право. Ваше право — не идти со мной туда. Однако даю слово: если любого из вас увижу в драке не с той стороны — застрелю! Всё, я пошёл.

— Стой, Зеленоглазый! — Суагер не осмелился заступить дорогу предводителю, но решительно шагнул следом за ним. — Мы не на их стороне, ты и сам должен понимать... Они угрожают римлянам, нападают, убивают их, друиды[6], проникая сюда из-за стены, мутят здешний народ и подбивают устраивать смуты, а римляне потом, в отместку, уничтожают селения, даже те, в которых смут не было, и хуже относятся ко всем бриттам. Нам всего этого не нужно: мы хотим растить хлеб, выгонять скот на пастбища и охотиться в своих лесах. Этому римляне не мешают, а вот головорезы из-за Вала очень даже мешают! Не знаю, как кто, а я пойду с тобой.

— И я! — живо воскликнул Руви. — Все в нашем селении говорят, что моего брата год назад отравил бродячий друид, потому что Лакарт хотел стать воином римского легиона.

— А я... — начал было Родум, но Зеленоглазый прервал его:

— А ты, дружище, останешься стеречь нашу добычу. Прости, кто-то должен это сделать. Вздумаешь спорить, я здорово обижусь. Если не вернёмся до заката, поджарь себе поросячью печёнку и жди рассвета. Вы, двое, — за мной!

С этими словами он нырнул в прилегающие к башне заросли и двинулся по едва заметной тропе, но не бегом, как поступил бы на его месте почти всякий человек, которому надо было очень спешить, но стремительным размашистым шагом. Такой шаг, если присмотреться, позволял двигаться почти с той же скоростью, что и бег среднего темпа, но зато не отнимал стольких сил и не сбивал дыхания. Этому шагу не обучали на римском плацу, то было особое умение, умение сродни навыкам диких зверей.

Оба бритта хотя и были охотниками и тоже владели многими приёмами, недоступными цивилизованному человеку, однако очень быстро отстали от своего предводителя, как ни старались подражать его шагу.

— Дух огня живёт в его сердце! — не без досады крикнул своему спутнику юный Руви. — Он же старше тебя, Суагер, больше чем на десяток смен зимы и лета, а уж я в два с лишним раза моложе его, и нам за ним не угнаться!

— Зеленоглазый сродни какому-то из своих богов! — пропыхтел на ходу Суагер. — У них такое бывает. Мне рассказывал один легионер, что некоторые их герои — потомки этого, как его... Юпитера, некоторые — Меркурия... Я давно это понял. Не может обыкновенный человек быть и таким быстрым, и таким метким, и таким зорким. И не стариться.

— Ну, седые-то волосы есть и у него! — заметил, стараясь прибавить ходу, Руви. — А что, разве потомки римских богов могут быть не римлянами?

— Ну и дурень же ты, парень! — хохотнул Суагер. — Римские боги любят женщин. И могут выбрать женщину не только из своего племени, как любой из вождей. Эй, Зеленоглазый, не спеши так, нам за тобой не успеть!

— Я и в этой охоте оставлю добычи на вашу долю! — послышался ответ, и охотники поняли, что их предводитель уже далеко впереди.

Глава 2

СОРОК И ОДИН

Крепость, к которой устремилась вся троица, была одним из наиболее уязвимых форпостов, расположенных вдоль Адрианова Вала. Она была единственная, что не примыкала к Валу вплотную, но отстояла от него почти на две мили. Непогрешимые римские инженеры, проектируя Вал, разумеется, планировали поставить крепость вплотную к стене, как и остальные. Но при строительстве обнаружилось, что грунт у подножья стены «плывёт»: именно в этом месте открылись подземные источники и каменистая почва превратилась в предательскую осыпь. Основная кладка стены на этом участке уже была завершена, переносить её представлялось чистым безумием, тем более что с расстояния в две мили форпост всё равно был виден со сторожевых башен Вала.

Тем не менее именно на эту крепость уже дважды совершались нападения мятежных местных племён — стоило в окрестностях появиться какому-нибудь странствующему друиду, как восстания вспыхивали сами собою. При этом друид мог быть и не обязательно колдуном, во что верили почти все римские легионеры. Иной раз жрецу хватало хорошо подвешенного языка (на простодушных бриттов пылкие речи действовали как крепкое вино!), а кроме того, у каждого друида всегда были про запас умело приготовленные зелья. Их добавляли в пищу, когда радушные семейства почитали за честь принять в своём домишке «святого человека», подсыпали в костры, тогда дурманом становился дым этих костров. Ими то лечили болезни, говоря, что духи посылают тому или иному племени силу для борьбы с проклятыми римлянами, а то, наоборот, вызывали моровую язву и объясняли это тем, что племя покорилось ненавистному Риму. Вот тогда и обращался мирный городок или селение в бурлящий водоворот, а мирное племя становилось обезумевшей толпой, одержимой жаждой крови.

И ведь знали же бритты, хорошо знали, что даже если они уничтожат ту или иную крепость вместе с её гарнизоном (такое несколько раз случалось), то придут новые когорты[7] римлян, вновь займут крепость, сожгут мятежные поселения, а посевные поля вокруг них засыплют солью, чтобы несколько лет здесь никто не мог селиться. Всё это они помнили, но друиды-подстрекатели хорошо знали, как лишить разума селян, плохо умевших рассуждать, зато легко поддававшихся внушению.

Чаще такие события, конечно, случались в некотором отдалении от Вала: его хорошо охраняли, на нём и возле него располагалось слишком много армейских частей. Но злополучная крепость была на приличном расстоянии от других укреплений, да и Вал в этом месте охранялся хуже. Число караульных на стене и её сторожевых башнях вот уже лет сто было здесь невелико: сотрясаемой мятежами, живущей в постоянном напряжении Империи становилось всё труднее набирать и содержать свою полумиллионную армию, а увеличить её численность сообразно с необъятными пространствами колоний не представлялось возможным. Поэтому во всей Британии находились лишь три римских легиона, и, само собой, не все их воины охраняли Адрианов Вал.

Зеленоглазый хорошо знал кратчайшую дорогу к крепости — она вела через рощу. Идти