– Какой скандал! – воскликнула Поллианна и покачала головой.

– Неслыханный позор! – согласилась с ней Антония и удовлетворенно откинулась на спинку кресла.

– Представляю, что ты при этом испытала, бедняжка, – сочувственно промолвила Поллианна. – Я бы на твоем месте упала в обморок.

Антония с трудом сдержала смех.

– Уверяю тебя, милая Поллианна, что лицезреть обнаженные мужские плечи мне доводилось и прежде. В конце концов, я ведь тоже вдова.

– Как и все мы здесь, – заметила ее собеседница. – Но лично мне никогда не доводилось видеть голого мужчину. И надеюсь, что не придется. Мое слабое сердце не выдержит такого срама!

Пруденс Куимбиз хихикнула и промолвила:

– Что ж, дорогая сестрица, будь я женой Фарли Куимбиз, я бы тоже предпочла остаться в неведении относительно его обнаженного тела.

В комнату вошел дворецкий Хоскинс, неся на серебряном подносе бутылку шампанского и высокие хрустальные бокалы. Пока он откупоривал бутылку и разливал игристое вино, Антония в деталях описала сцену своего проникновения в номер, испуг захваченных ею в постели голубков и трусливое поведение Бертрана Ховарда. Ее живой рассказ поверг всех слушателей в шок. И только Хоскинс, удаляясь из будуара, тихо пробормотал:

– Бедняга! Как ему не повезло!

Антония снова торжествующе усмехнулась и, подняв бокал, произнесла тост:

– Итак, выпьем же за очередного новоиспеченного мужа. Его порядковый номер… Боже, кажется, я сбилась со счета!

– Мистер Ховард стал твоей тринадцатой жертвой, – подсказала ей тетушка Гермиона.

– Значит, всего набралась уже чертова дюжина! – воскликнула Антония. – Вот это настоящая победа над греховодниками! И кто, спрашивается, после этого слабый пол?

Дамы прыснули со смеху.

– Что же касается употребленного тобой, дорогая тетя Гермиона, словечка «жертва», то позволь мне тебе напомнить, что невинных ягнят среди похотливых козлов не бывает. Они сами пытались соблазнить моих подруг, и я сочла своим святым долгом направить этих заблудших грешников на праведный путь и принудить их вступить в законный брак с соблазненными ими дамами.

Это была истинная правда. Каждый из тринадцати бедолаг, попавшихся в ее капкан, успел прослыть в Лондоне старым холостяком и искусным ловеласом. Антония лишь умело воспользовалась их слабостями и восстановила справедливость.

– А теперь я предлагаю поднять бокалы за здоровье и счастье нашей милой Камиллы! – с очаровательной улыбкой добавила она. – Пусть у нее будет чудесный дом в Мейфэре, трое славных деток и достаточно денег, чтобы удовлетворить все свои прихоти.

– А также приступы мигрени, когда в них возникнет нужда, – вставила с хитрой улыбкой Поллианна, вызвав этим недоумение у всех присутствующих. – Ведь иногда женщине так не хватает головной боли! – вскинув подбородок, воскликнула она.

– Весьма оригинальное замечание, – задумчиво промолвила Пруденс.

Все рассмеялись и, осушив бокалы, начали наперебой предлагать новые тосты: за будущего жениха, за процветание хозяина трактира, в номере которого попались голубчики, за слабый пол и за удачные законные браки. Когда разговор зашел о дне свадьбы, все согласились на том, что лучше всего организовать торжество через месяц – вполне достаточный срок для того, чтобы помолвленные подготовились к церемонии бракосочетания и супружеской жизни.

– Я буду скучать по Камилле! Она такая душка! – сказала Пруденс и промокнула увлажнившиеся глаза батистовым платочком.

– Да, мне даже не верится, что всего спустя месяц она нас покинет, – со вздохом произнесла Поллианна.

Все умолкли, почувствовав легкую светлую грусть.

– И в доме освободится комната, – наконец изрекла Антония, выпрямилась и окинула взглядом книжные полки и письменный стол, на котором царил беспорядок. – Где последний номер журнала «Корнхилл»? Я ощущаю творческий зуд, нам пора выбрать новую жертву!

– Боже, когда же ты наконец уймешься! – простонала тетушка Гермиона. – Правда же, мне все это надоело.

– Спасать души грешников – наш святой долг! – возразила Антония и, обнаружив свежий номер ежеквартального литературного журнала на столе, вскочила с кресла, чтобы взять его и перелистать – Вот они, кандидаты в благочестивые супруги! – воскликнула она, дойдя до частных объявлений.

Пробежав взглядом первую колонку, она нахмурилась, задумчиво пожевала губами и сказала:

– Вот послушайте-ка! Миссис Ф., привлекательная тридцатилетняя дама, брошенная своим уехавшим в Америку мужем, готова согласиться на любое предложение…

– Зачем нам соломенная вдова? – перебила ее Поллианна.

– Согласна, – сказала Антония. – Тогда рассмотрим другой вариант. Миссис Дж., тридцати семи лет от роду, дочь священника, вдовствующая уже восьмой год, страдает от одиночества. Любопытно, что здесь не сказано, от чего скончался ее супруг…

– У священнослужителей всегда рождаются хилые, бледные и непривлекательные дети… Нет, она вряд ли нам подойдет, – сказала Поллианна, чем вызвала недовольство Пруденс. Та нахмурилась и осуждающе взглянула на сестру, никогда не думавшую, перед тем как ляпнуть очередную глупость. Но Поллианна и бровью не повела.

– Вот! – обрадовано воскликнула Антония. – Это именно то, что нам надо. Миссис А., вдова и мать четырех дочерей в возрасте от четырнадцати до двадцати трех лет, не имеющая профессии и хорошего образования, желает…

– Кто же добровольно повесит на себя такую обузу! – брякнула бесхитростная Пруденс, даже не дослушав.

Поллианна горестно покачала головой и с тяжелым вздохом промолвила:

– И все четыре дочери еще не замужем. Это трагедия! Антония наморщила лоб и вновь пробежала строки объявления. Она сама была дочерью вдовы, чей супруг разорился в результате неудачных финансовых операций и вскоре умер от белой горячки, оставив семье в наследство неоплаченные долги. Для Антонии Марлоу-Пакстон, единственной дочери этого неудачника, привыкшей с детства к обеспеченной жизни, внезапная бедность стала не менее сильным ударом, чем утрата отца. Мать была вынуждена продать и прекрасную конюшню, и фешенебельную городскую квартиру, и фамильные драгоценности, и дорогие картины. Как-то незаметно от них отвернулись все друзья, отчаявшаяся вдова впала в меланхолию и день ото дня чахла, пока не сошла в могилу. В семнадцать лет Антония осталась сиротой, лишенной состояния и девичьих грез.

Прогнав непрошеные воспоминания, нахлынувшие на нее после знакомства с одной из частных публикаций в журнале, Антония расправила плечи и сказала:

– По-моему, стоит обратить внимание вот на этот крик души: «Миссис Р., тридцатилетняя вдова, лишившаяся всего своего имущества в результате судебной тяжбы, будет признательна за любую помощь». Она пыталась зарабатывать на жизнь шитьем, но была вынуждена бросить это занятие из-за слабого зрения.