упрямства и воли, какой обладал С.Д. Меркулов, – то русская жизнь текла бы ныне по-другому. Такая сила воли у главы Приморского правительства, при хроническом и роковом отсутствии у вождей Белого движения сильных волевых людей, – мной чрезвычайно ценилась и была той крепкой нитью, которой я привязался к С.Д. Меркулову при всех его больших недостатках и, может быть, даже пороках. Главнейшим его недостатком были: постоянная неискренность, подозрительность и грубая, часто ничем не вызываемая, хитрость: отсюда – систематическая, раздражающая ложь и лицемерие. Кроме того, самодурство, чисто кабановское, было у братьев Меркуловых, и нежелание быть меньше, чем Меркуловы, – обуяло других. Немалую роль играло здесь, несомненно, и то, что „барской барыне“ никогда не простит дворня того, что перенесет от настоящей».

Разложение наверху не могло внушить доверия массам. Отсюда равнодушие или даже полное недоверие в населении к происходящей борьбе с большевиками. Немало содействовали этому и общая усталость от годов войны, понижение чувства любви к Родине и та черта русского человека, о коей говорилось уже выше. В.Г. Болдырев, рисуя общее положение в области после своей поездки в Хабаровск, в составе комиссии, высланной Нарсобом в освобожденный от коммунистов край, заносит в свой дневник: «На всем 700-верстном протяжении лишь в двух-трех местах самые незначительные проблески промышленной жизни и то исключительно в районах, где находятся еще японцы». (Иными словами, тех районах, которые не испытали на себе даже «смягченных» московских порядков и которые с самого начала революции жили более или менее нормальной жизнью, имея постоянные сношения с заграницей.) «Население, – продолжает В.Г. Болдырев, – чрезвычайно нуждающееся в наличии твердой валюты, отдает им за бесценок и труд и сырье. В районах, только что занятых белоповстанцами, наблюдается почти полное бестоварье, вследствие отсутствия подвоза. Также ощущается прошлогодний неурожай. Острый недостаток таких необходимых продуктов, как соль. Износ или полное отсутствие сельскохозяйственных орудий. В городах и поселках вся торговля в руках китайцев, которые тем не менее тоже жалуются на плохие дела. „А что было до прихода белоповстанцев?“ – „Да тогда совсем ничего не было“. Кооперативные организации, потребительские общества все разрушены, почти не осталось следов и земских учреждений. Медицинская помощь еле существует, между тем везде признаки тифозных заболеваний. Сохранившиеся больницы переполнены больными и работой. Все медицинские, фельдшерские и ветеринарные пункты находятся в чрезвычайно тяжелых условиях и в смысле персонала, и в смысле медикаментов».

«Население, – говорит далее В.Г. Болдырев, – как выразился один из хабаровцев, переживает „тихую радость освобождения'4, но не проявляет боевого энтузиазма. Действительно, положение населения этой полосы, привыкшего к былому приволью, было тяжким, оно ничего не могло получить из блокированной, разоренной советской России, не получало товаров и из богато снабженного Владивостока, отгороженного фронтом Гражданской войны. Проникавшие через китайцев товары требовали соответствующей валюты. Следует отметить также, что на фоне апатии, неуверенности в завтрашнем дне заметно, что многие, в том числе и железнодорожники, ликуют, но главным образом из-за перехода от коммунистического пайка к жалованью – денег давно уже не видели».

26 декабря в Гродекове открылся очередной круг Уссурийского казачьего войска. Свои впечатления о нем В.Г. Болдырев передает так: «Фронт требовал подкреплений, но ни вооруженные группы семеновской ориентации, ни уссурийское казачество этого подкрепления не давали. У последних (казаков-уссурийцев) в Гродеково для решения своих вопросов, в том числе и вопроса о вооруженной поддержке похода на Север, созывался очередной казачий круг. Меркуловым надо было удержать казаков на своей стороне: их фракция в Нарсобре еще кое-как обеспечивала хотя и ничтожное большинство, а главное – они нужны были для закрепления боевых успехов. В Гродеково с этой целью должен был поехать Н. Меркулов; туда же послали свои делегации Нарсоб и Совет несоциалистического съезда. На открытие круга собралось более пятидесяти делегатов. Северные округа, охваченные гражданской борьбой, запоздали с присылкой своих представителей. Председатель, войсковой атаман Савицкий, открыл заседание, очертил будущую работу круга и предложил заслушать приветствия. Первым говорил довольно долго и толково Меркулов. Он охарактеризовал работу правительства, создавшееся, в связи с началом военных действий, настоящее положение и энергично звал казаков к поддержке». В.Г. Болдырев выступил от имени президиума Нарсобра. «Были приветствия от армии, от совета съезда казачьих войск, от крестьянской фракции Нарсоба и т. д. Все речи горячо принимались, хотя вообще круг производил впечатление или сдержанности, или неловкости, непривычных к большому залу делегатов. Чувствовалось, что мысли съехавшихся казаков не здесь, а там, где гремят уже пушки и льется кровь. Надо было оформить свое отношение к начавшейся войне. Они имели уже большой опыт и хорошо учитывали его последствия. Красные, белые, партизаны, хунхузы, все в той или иной степени ослабляли и разрушали их хозяйственную мощь, требовали материальных и личных жертв. Они аплодировали призыву правительства, но в то же время жадно ловили намеки на возможность мира и соглашения. Особого порыва, во всяком случае, не было».

При движении на север белые сделали ставку на население, на действенную помощь его живой силой. Дабы привлечь симпатии населения, а также ввиду известного соглашения японского командования с ДВР, стеснявшего свободу действий русских вооруженных сил в Южном Приморье, белые власти должны были если не изменить, то, во всяком случае, подновить знамя белой борьбы, сделать его близким и приемлемым для широких масс населения. В результате появились «белые повстанцы». Под этим именем шли на север остатки бывших армий Восточного противобольшевистского фронта, сыны далеких Приморью краев, чины войск Временного Приамурского правительства – 3-й стрелковый корпус и части, приданные ему. Для привлечения на свою сторону населения и поднятия его на вооруженную борьбу с ДВР белыми были выкинуты лозунги: «Белые повстанцы идут, чтобы освободить крестьян от красных разбойников», «Для белых выше всего – воля народа», «Ничто не будет браться от населения силою: ни мобилизованных, ни подвод, ни хлеба, ни имущества», «Довольно терпеть дольше лжецов и насильников-комиссаров, им не место среди честных рабочих людей», «Долой комиссаров, да здравствует свободная воля, да здравствует власть трудового народа», «Долой грабителей, прочь руки от крестьянского имущества», «Довольно войны, довольно грабежей и безобразий, все по домам, все за работу», «Крестьяне, отзовите ваших сыновей из красных партизанских отрядов, мы, каппелевцы, не тронем ни одного партизана, вернувшегося к мирному труду», «Белоповстанцы никого не обижают, никого не мобилизуют, а всех перешедших к ним красноармейцев и партизан с миром отпускают по домам», «Да здравствует Всероссийское национальное учредительное собрание», «С народом за свободу и счастье народа». Временное правительство обещало «не допустить ни анархии, ни атаманщины». Воззвания, а главным образом поведение белых частей и