— Сергей Петрович… Сергей Петрович, вы меня слышите?

Какой-то назойливый голос настойчиво бубнил прямо в ухо. А прямо через сомкнутые веки вовсю пробивались солнечные лучи.

— Сергей Петрович, ну я же вижу, что вы меня слышите….

Я разлепил пересохшие губы:

— Слышу, конечно, тут не захочешь, а услышишь. Это пыточная?

— Хмм… Скорее, наоборот. Но то, что вы шутите, уже хорошо!

С трудом разлепил глаза. Голова слегка кружилась, а во рту был неприятный привкус. Я находился в больничной палате, вполне приличной. Одноместной! Рядом с кроватью стоял доктор, по виду мой ровесник, и медсестра. Настолько сексуального вида, что я даже оторопел.

— Здравствуйте, Сергей Петрович! Вы находитесь в 301 Окружном военном госпитале. Меня зовут Арсений Павлович. Я — ваш лечащий врач, это — ваша медсестра Татьяна. Как мы себя чувствуем?

— Здравствуйте, доктор. Чувствуем, как участник реалити-шоу.

— Почему? — брови доктора выстроили аккуратный домик под шапочкой.

— Да вот потому, — я обвел глазами палату и остановился на медсестре.

Татьяна поправила руками свою прическу и края ее коротенького халатика послушно поползли вверх. Я громко сглотнул.

— Что-то, в горле пересохло, — просипел я.

Таня тихо хихикнула.

— Нет, ну что вы. Никакого шоу. Так как вы себя чувствуете?

— Нормально, доктор. Только голова немного кружится.

— Так и должно быть, у вас сотрясение мозга. Два ребра треснуты. Ушибы. Что вы помните?

— Да все помню. Шел домой, во дворе увидел уродов, угрожавших ножом пожилому мужчине. Заступился. Хмм… Потерял сознание, очнулся — гипс.

— Ну, гипс нам не понадобится.

— Арсений Павлович, скажите, почему такое внимание к моей особе?

— Какое «такое»? — деланно удивился доктор. — Вы — целый полковник!

— Да бросьте. Полковник запаса, которых как собак нерезаных. И кстати, откуда вы знаете мое звание?

Доктор слегка поморщился:

— Ну, плюс ко всему нас попросил Мирослав Александрович. А насчет звания, ваша соседка рассказала. Это она вызвала полицию, когда хулиганы начали приставать к Мирославу Александровичу. Наряд чуть-чуть не успел подъехать. Он и спугнул потом этих отморозков.

Камышев тяжело вздохнул:

— А кто такой Мирослав Александрович?

— Этот тот мужчина, которого вы спасли от бандитов. Кстати, вы помните, у вас какие-нибудь ценные вещи с собой были?

— Портмоне, телефон, часы. Правда, часы не очень и ценные. Выглядят лучше, чем стоят.

— Ну, часы-то на месте. А вот портмоне с телефоном, к сожалению, нет.

— Да черт с ними! Сам жив, старик жив, да и ладно. Кто он такой, кстати?

— Уважаемый человек. Да вы с ним и лично познакомитесь, если вы не против.

— Не против, отчего же?

— Тогда он сегодня подойдет?

— Конечно. А почему я так долго в отключке был?

— А! За это не волнуйтесь. Мы вам лекарство ввели успокоительное и вы спали. Мы пока ряд анализов взяли. Остальные сегодня до обеда у вас возьмут. Ну ладно, отдыхайте. Если что-то надо, нажмете эту кнопочку, подойдет Татьяна. Если все нормально, я буду к вечеру.

И доктор с занятым видом вылетел из палаты.

— Вам что-то хочется? Могу я чем-нибудь помочь? — с голливудской улыбкой заняла место доктора Татьяна.

— Да Бог с тобой, красавица. Будет тебе какой-то старый бобер мозг выедать. Был бы я лет на 20 моложе, другое дело. А сейчас это выглядит в лучшем случае смешно, а в худшем — противно. Вокруг тебя нормальные молодые парни должны виться и добиваться внимания. А не такие, как я, гремя уткой и рассыпая песочек.

— Что вы понимаете, мужики, — грустно улыбнулась Татьяна, — где их взять, чтобы молодые и нормальные?

Таня вдруг легко провела по моей щеке ладошкой и вышла из палаты.

— Да есть, есть отличные молодые ребята. Просто их не так хорошо видно, как всякую мразь, — прошептал ей вслед.

Послеобеденный сон. А я никак не мог заснуть. Неприятно встречать начинающееся старение. Куда все делось? Когда успели накопиться все эти травмы и болячки? Обидно до зубовного скрежета. Переломы, которые с каждым годом все хуже заживали и стали ныть на плохую погоду. На левой руке, вон, вообще краказябра. В кулак не складывается. Сердечко стало сбоить. Аритмия достала уже. Задыхаться стал на лестнице. Смех и грех! В моем-то возрасте. Позвоночник чертов! Еще сила в мышцах есть тяжесть поднять, а не может. Чуть не так повернулся и все, заклинило. Да если просто продует или понервничаешь. Вот как это связано??? Блин, на два сантиметра короче стал. Всю жизнь, начиная с девятого класса, был ростом сто восемьдесят четыре сантиметра, сейчас оказался — сто восемьдесят два. Не думал, что реально люди «стаптываются».

Хотя, что Бога гневить, хорошо, что позвоночник укоротился, а не что-то еще, — гоготнул про себя. Да и жив я. Хотя, несколько раз в моей жизни меня грохнуть пытались. Да и то ДТП, где позвоночник свой добил. Ведь могло все хуже повернуться. Поэтому, не ныть! Ибо, нефиг. Хе-хе, лучше синица в руках, чем утка под кроватью. Раньше рукопашкой занимался… Разве эти три придурка меня бы смогли раньше уделать? Да черта с два! Нет, знаю конечно, что я не Федор Емельяненко. Но, смотря с кем сравнивать. Всегда вспоминал в таких случаях один день. После обеда был на тренировке (в тот год ходил на кикбоксинг для поддержания формы, в гарнизоне обычной рукопашки не было), так на спарринге за три двухминутных раунда по помощнику сенсея ни разу попасть не мог. Ох, и злился тогда! Но вот, после тренировки возвращался домой и за соседним домом меня тормознули три каких-то ушлепка. Так я их троих отделал и ни разу по мне тогда не прилетело. А эти, трое теперешних, может и попали бы по мне раз или два. Даже, скорее всего, попали бы, но всех троих бы я, лет двадцать — двадцать пять назад, уработал бы без вопросов. Все чаще я вспоминал прошлое. Вспоминал, искренне тоскуя. Вспоминал родителей. Вроде и нормальным сыном был, и родители мной гордились. А вот, чувствовал, что недодал им сыновней любви, внимания и уважения. И сердце снова больно сжималось в комок.

Заглянула Таня:

— Сергей Петрович, к вам посетитель.

Я вопросительно поднял бровь.

— Мирослав Александрович, — театральным шепотом на весь коридор «зашептала» Таня.

— Приглашайте, — я искренне рассмеялся этой милой позитивной девушке.

Дверь тихонько приоткрылась и в палату зашел пожилой мужчина.

— Здравствуйте, Сергей Петрович! Разрешите?

— Мирослав Александрович, да что вы спрашиваете? Проходите, не чинясь. Танюш, принеси стул, пожалуйста!