отряд, который снарядила Петербургская Академия наук. В помощь академикам для подсобных работ и были затребованы учащиеся Иконоспасской школы.

* * *

В морозный декабрьский день 1732 года Крашенинников выехал в свою первую далекую поездку — к берегам Невы. Шестисотверстная дорога заняла неделю. Из присланных учеников в экспедицию отобрали пятерых, зачислили их в студенты Академии наук и за восемь месяцев, пока шла подготовка Академического отряда, успели обучить кое-чему полезному для будущих работ (показывали, например, как обращаться с геодезическими инструментами).

В Академический отряд Второй Камчатской экспедиции были назначены историк Г. Ф. Миллер, натуралист И. Г. Гмелин и астроном Л. Делиль Делакроер. Предполагалось, что они поделят исследовательские работы между собой в соответствии со специальностью и научными интересами каждого. Петербургская Академия наук снабдила профессоров обстоятельными инструкциями, а в помощь им были включены в отряд геодезисты, переводчик, два живописца и, как уже упоминалось, студенты. Для студентов также составили инструкцию. От них, впрочем, требовалось не так уж много — слушаться во всем своих начальников. Кто мог предполагать, что самую трудную задачу Академического отряда — исследование и описание земли Камчатки — придется выполнить лишь одному человеку, и этим человеком окажется молодой студент Крашенинников.

В экспедиции каждому профессору предоставлялось десять подвод. С ними была отправлена большая библиотека. К услугам профессоров были повар и портной, столяр и плотник. Недаром И. Г. Гмелин писал впоследствии в книге о своем путешествии по Сибири: «Читатель увидит, что свое путешествие в самых отдаленных странах я имел возможность устраивать очень удобно»[9].

Студенту Степану Крашенинникову, конечно, не полагалось профессорских удобств, но, очевидно, его путешествие по Сибири не сопровождалось такими лишениями, которые выпали на его долю позже, на Камчатке. Однако сибирские пути студента не были легкими. Застигали его в дороге вьюга, дождь и лютый мороз; приходилось подчас голодать, проводить сутки без сна. Но все сильнее увлекал Крашенинникова его повседневный труд. Он узнавал, как надо собирать и коллекционировать растения, как составлять географические описания, как по рассказам местных жителей и по архивным бумагам, хранящимся в приказных избах, знакомиться с историей посещенных земель.

Руководители Академического отряда И. Г. Гмелин и Г. Ф. Миллер (третий профессор, Д. Делакроер, отправился из Тобольска с другой группой участников экспедиции, и Крашенинников встретился с ним лишь несколько лет спустя) были учеными широкообразованными, но разными и по характеру, и по своим научным интересам.

Гмелина более всего занимала ботаника. Впоследствии им был создан капитальный труд о сибирской флоре. После отъезда из России в Германию он выпустил также в свет описание своего путешествия по Сибири, в котором наряду со многими существенными сведениями о природе и хозяйстве посещенных им мест было немало и поверхностных, утрированных рассказов о быте сибирского населения.

Миллер занимался и географическими исследованиями, однако наибольший интерес вызывали у него старинные исторические документы, которые он неутомимо отыскивал в архивах сибирских городов. Выписки из этих документов послужили в будущем основой для написания им обширного труда «История Сибири».

К студентам профессора относились по-разному, сообразно складу своего характера. Гмелин вел себя с ними более общительно, Миллер держался свысока, как крутой начальник. В общем-то обоих профессоров студенты интересовали мало — они были поглощены собственными научными работами. Гмелин все же иногда проводил с ними занятия по естествознанию, стараясь, чтобы этого не заметил Миллер, который считал такие занятия излишними. Студентам приходилось учиться самостоятельно. Впоследствии Ломоносов говорил, что из академических студентов, отправленных в экспедицию, только «…один удался — Крашенинников, а прочие от худова присмотру все испортились»[10].

Более трех с половиной лет длился путь Крашенинникова по сибирским землям. Он проехал сотни верст в крытой кожей кибитке. Березовые перелески перемежались с лугами и со степью, поросшей высокой травой. Поднималась перед ним и глухая тайга. Лучи солнца не проникали сквозь густые ветви елей, кедров и пихт. За Енисеем увидел студент светлую лиственничную тайгу. Лиственницы стояли стройные, высокие, убранные мягкой хвоей. Зимой они сбрасывали свой ярко-зеленый наряд — в отличие от других хвойных деревьев. Стали привычными для путешественника и горные тропы и нескончаемые речные дороги. И на всех этих путях, на коротких стоянках в селениях и на зимовках в городах — всюду Степана Крашенинникова ожидали работы, которые становились для него все более интересными, понятными и привычными, — сборы коллекций, описания увиденного и множество повседневных экспедиционных хлопот.

Через год после выезда из Петербурга Крашенинников начал вести путевой дневник, названный им «Дорожным журналом». По этому дневнику, а также по другим записям можно ныне восстановить маршруты Крашенинникова по Сибири и в какой-то мере представить себе облик автора — пытливого молодого исследователя, наблюдающего жизнь сибирского населения, жадно всматривающегося в необычные для него картины природы.

Крашенинников работал увлеченно, упорно. Вскоре ему стали поручать самостоятельные задания. Он описывал Колыванские заводы Алтая, Аргунские серебряные заводы, изучал слюдяные залежи, теплые источники и соленые ключи.

Обо всем этом, можно прочесть в его «Дорожном журнале», в составленных им описаниях путей, в отчетах о поездках, которые он представлял своим начальникам И. Г. Гмелину и Г. Ф. Миллеру — «благородным господам профессорам», как именуются они в этих отчетах.

Вплоть до наших дней эти описания, отчеты («репорты»), «Дорожный журнал» С. П. Крашенинникова хранились в архиве Академии наук СССР. В 1966 году, бережно собранные и прокомментированные, они были впервые изданы в виде отдельной книги. Многолетний исследователь научного творчества Крашенинникова этнограф Н. Н. Степанов, подготовивший для издания этот сборник, отметил большое научное значение сибирских работ путешественника. По его словам, «уже в Сибири Крашенинников превратился из ученика в мастера»[11]. А известный исследователь Сибири археолог и этнограф А. П. Окладников, редактор сборника, в предисловии к нему написал: «Стоит начать чтение замечательного „Дневника“ Крашенинникова, перелистывая его пожелтевшие страницы, и уже невозможно от них оторваться, — так свежи эти первые впечатления Крашенинникова от тогдашней Сибири…»[12]

Первые записи в «Дорожном журнале» были сделаны в сентябре 1734 года во время плавания по реке Томи от города Кузнецка к городу Томску. Путешественник сообщает о ночевке в одном из селений южных алтайцев, об устройстве виденных им в селении жилищ. В жилищах этих «двери так малы, что немалому человеку почти полском лесть [ползком лезть] в них надобно. А полу в них нет, а на средине их зделан комель, в котором днем и ночью, зимою и летом огонь безпрестанно кладут».

Вслед за этой записью другие — об обычаях, верованиях, обрядах. Любопытным показалось студенту, что тамошние шаманы («камы»), когда совершают свои заклинания, то бьют в бубен колотушкой и призывают черта. На вопрос «для чего не у бога, но у чорта