скорой есть медикаменты, которые почти мгновенно ей помогут.

Собираю Тасю, чтобы отвести к Вале, предварительно ей позвонив и объяснив ситуацию. Сегодня она сама отведёт детей в сад, позволив мне дождаться скорую. Предупреждаю Армена, который недовольно фыркает в трубку, но соглашается, напоминая, почему я работаю у него.

– Почему не открывала? – Рома бесится, семенит за мной по коридору.

– Спала.

– Тебе пора на работу.

– А ты что, следишь, чтобы я не опаздывала? – резко разворачиваюсь, встречаясь с вполне адекватным взглядом слегка захмелевшего человека. Нонсенс, который вызывает изумление. – Отведу Тасю и вернусь, – бросаю, закрывая дверь, – сейчас скорая приедет.

Валя перехватывает дочь и бежит по лестнице вниз, опаздывая в садик. Возвращаюсь в квартиру, улавливая непривычные звуки из ванной: стук, шуршание и маты Ромы. Но дёрнув ручку, удивляюсь, что дверь закрыта изнутри, хотя мужу плевать на всех в квартире, и свои нужды он справляет никого не стесняясь.

– Что надо? Не мешай, – рявкает. – Иди к бабке.

Звонок оповещает, что бригада прибыла. Впускаю врача, сразу направляя в комнату, где едва слышно стонет бабуля. Привычные вопросы, осмотр, укол и тяжёлый вздох.

– Девяносто два года и три инсульта – на улучшения надеяться не стоит, – выносит вердикт, когда мы выходим на лестничную клетку.

– Я всё понимаю.

– В общем, готовьтесь. Недолго осталось.

Вот так просто и спокойно, словно он каждый день произносит заученную фразу, причиняющую людям боль. Задерживаюсь на лестничной клетке, обняв себя руками и приводя мысли в порядок. К таким моментам никогда нельзя быть готовым, а бабуля – единственный человек, который последние несколько лет проявлял ко мне и Тасе искреннюю любовь и заботу. Когда она ещё имела способность говорить, Рома получал нагоняй и выслушивал разъяснительные нотации ежедневно, фыркал и злился, но не перечил. Но как только бабуля замолчала, муж развернулся на всю катушку, не сдерживая себя.

Возвращаюсь, чтобы повторно проверить давление и удостовериться, что укол подействовал. Она даже делает попытку улыбнуться, показывая, что всё хорошо и я могу спешить на работу.

Но перед выходом, убедившись, что Рома закрылся на кухне, заглядываю в ванную. Что-то меня смущает в привычной обстановке, и я внимательно изучаю помещение, пока не натыкаюсь взглядом на край пакета за ванной. Вчера его здесь точно не было, и, нагнувшись, просовываю руку, разворачиваю целлофан, какую-то грязную тряпку и вижу на ладони… пистолет. Настоящий, тяжёлый, в мелких царапинах, точно, как в фильмах или сериалах про полицейских. Не представляю, откуда он взялся, а вспоминая утреннее поведение Ромы, сразу понимаю, кто принёс оружие. В голове чередой проносятся ужасающие мысли, а наличие оружия в квартире, где есть ребёнок, уничтожает предположениями последствий, поэтому не задумываясь засовываю его в сумку. Почти на цыпочках выхожу из квартиры и стрелой мчусь на выход, а через пару кварталов бросаю опасное содержимое в мусорный контейнер. Становится спокойнее и легче. Даже если Рома будет искать то, что принёс, для начала ему придётся признаться, откуда взялось оружие, но вряд ли он удостоит меня такой чести.

Рабочий день проходит в суете, а постоянное присутствие Армена напрягает. Его сальные взгляды, оставляющие почти физические ощущения, противны. Если такие, как Ксения легко ложатся под начальство, чтобы улучшить своё положение, то я не готова спать с кем-то, с выгодой для себя.

Возвращаюсь домой, сталкиваясь с омерзительной тишиной и отсутствием мужа. Иду к бабуле, чтобы покормить и проверить состояние, но застываю в дверях… Понятно без слов. Никогда не видела мёртвого человека так близко, но отчего-то, даже не приближаясь, осознаю случившееся. Набираю номер скорой и участкового, в ожидании оседая на обувную полку в прихожей.

В глубине квартиры тикают часы, словно острые стрелочки отсчитывают каждую минуту моей несостоявшейся жизни, напоминая, что время скоротечно и монотонно отмеряет счастье, дарованное каждому из нас. Смерть так близко и так явно ощущается в данную минуту, что к горлу подкатывает тошнота, и только сейчас вспоминаю, что ничего сегодня ещё не ела.

Не знаю, сколько сижу в таком положении, но звонок в дверь вырывает из забытья, возвращая в противную реальность. Участковый совместно с врачами фиксирует время смерти, задавая вопросы и заполняя бумаги. Сейчас в комнате тот же врач, что был здесь утром. Тело забирают в морг хотя смысл вскрытия мне непонятен, но человек в белом халате говорит, что таковы правила, и я лишь спокойно киваю. Мне объясняют, когда можно забрать тело и организовать похороны, и мысль, что на это требуются деньги, меня разрушает. Есть сумма, которую я скопила, откладывая крохи, но и её, вероятно, не хватит. Собираю бельё с кровати, обдумывая, как объяснить Тасе, куда делась бабушка и почему не вернётся, когда слышу за спиной шорох, а обернувшись, вижу Рому.

– Бабушка умерла. Забрать можно послезавтра, сразу похороны. У меня есть кое-что, но этого не хватит, чтобы оплатить услуги ритуального агентства, так что помоги.

Рома замолкает на минуту, и, кажется, в этот момент в глазах проносится что-то человеческое, и даже скорбное.

– Ствол где?

– Ты о чём?

– Утром засунул его за ванну, в пакете. Куда унесла?

Парадоксально, но сейчас передо мной практически трезвый человек с осмысленным, серьёзным взглядом, которого я не наблюдала уже пару лет.

– В контейнере, в двух кварталах от дома. Если желаешь, можешь покопаться, – говорю открыто, понимая, что мусор, скорее всего, уже вывезли. – В доме, где есть ребёнок, опасно хранить такие вещи. Так поможешь с деньгами на похороны?

– Твои проблемы, – зло бросает, и через минуту я остаюсь в полной тишине.

Рома, который благополучно переложил все возникающие проблемы на мои плечи, просто уходит. Бабушка – единственный родственник, который у него был. Человек, заменивший ему мать, после смерти перестал интересовать внука, вероятно, по причине того, что будет прекращена выплата пенсии.

Чувствую себя разбитой и обессиленной, когда мне звонят из супермаркета и предъявляют опоздание. Договариваюсь с менеджером, что выполню работу ночью под наблюдением охранника, и ползу к Вале. Всё понимает, соглашаясь оставить Тасю у себя на ночь и занять денег на похороны.

Возвращаюсь поздно ночью, уставшая настолько, что, рухнув на постель, просто рыдаю долгое время, сожалея о бабуле, своей никчёмной жизни и невозможности уйти от Ромы даже сейчас. Теперь, оставшись без накопленной суммы, не смогу снять жильё, а долг Вале прибавит проблем. Ещё долго мне придётся ущемлять себя во всём, чтобы расплатиться с соседкой.

Рома не приходит и на следующий день, когда ухожу на работу, и вечером, когда возвращаюсь. Тася радуется, и я вместе с ней, но больше, чем на два дня муж никогда