К вечеру пятого дня по узкой тропке, петляющей меж заросших мхом лиственниц, мы вышли к Золотому лесу.

— Слава богам! — Фонарщик с облегчением бросил свой мешок на землю. Кажись, добрались!

— Ты прав, Мумр, — ответила Миралисса. — Отсюда до Храд Спайна полтора дневных перехода.

От ее слов у меня ни с того ни с сего неприятно кольнуло в животе. Вот оно! Почти дошли! То, что два часа назад казалось мне таким далеким и недостижимым, теперь лежит от нас всего лишь в двух днях пути.

— Лес как лес. — Халлас презрительно покосился на деревья с золотистыми листьями. — Вечно Первые строят из себя избранных! Можно подумать, что и дерьмо у них из золота!

— Надеюсь, тебе не представится возможности спросить их об этом, Халлас, — нехорошо усмехнулся Угорь. — Орки не склонны отвечать на такие вопросы.

— Идемте, надо продолжать путь. — Милорд Алистан снял сапог, вытряхнул из него попавший туда камешек и снова натянул обувку на ногу.

Золотой лес назвали так оттого, что кроме других деревьев, самых обычных, здесь росли златолисты. Это были величественные гиганты с темно-оранжевыми стволами и широкими листьями, будто бы отлитыми из червонного золота. Златолисты росли только здесь, в Золотом лесу, и древесина их очень ценилась во всех Северных землях, не говоря уже о таких странах, как обе Империи и Султанат. Если орки ловили дровосека, срубившего златолист, то поначалу отрубали ему руки его же топором, а затем делали и уж вовсе ужасные вещи.

— Ты бы видел, Гаррет, как красив Золотой лес осенью! разглагольствовал Кли-кли.

— Ты здесь бывал раньше? — спросил у шута Делер.

Кли-кли с театральным презрением посмотрел на карлика:

— К сведению некоторых, Золотой лес — это моя родина. Он тянется аж до самых Гор карликов — это вся восточная Заграба, так что нечего удивляться, что я знаю, как он выглядит осенью.

— Сейчас, кстати, уже осень, — поддел я гоблина.

— Начало сентября. — Шут презрительно фыркнул. — Вот погоди, начнется октябрь…

— К началу октября мне хотелось бы оказаться как можно дальше от Заграбы.

— Темнота-а-а! — обиделся Кли-кли.

— А далеко отсюда до твоего дома? — поинтересовался Фонарщик, машинально поглаживая свежий шрам на лбу (память, оставленная орочьим ятаганом).

— В гости собрался? — Кли-кли весело хихикнул. — Тогда тебе предстоит идти еще недельки три, пока не доберешься до центра территорий орков. Оттуда еще две недели до самой глухой чащобы леса, а дальше уж как судьба направит, может, и сможешь отыскать гоблинов, конечно, если они захотят, чтобы их нашли. Орки приучили нас к осторожности, да и вы, люди, в прошлом любили на нас поохотиться со славными собачками.

Тут Кли-кли прав — гоблинам сильно досталось в былые времена от людей, решивших, что маленькие зеленые создания — ужасные чудовища. Пока разобрались что к чему, от некогда большого народца осталось всего лишь несколько племен.

— А все же интересна история этого леса. Правда, что именно здесь впервые появились и эльфы и орки?

— Правда, — хихикнул Кли-кли. — И тут же вцепились друг другу в глотку. У эльфов вроде даже песенка есть об этом. «Сказка о золоте» называется.

— «Легенда о мягком золоте», Кли-кли, ты все перепутал, — поправил гоблина Эграсса, слышавший наш разговор.

— А, какая разница! — беспечно отмахнулся Кли-кли. — Сказка, легенда… Все равно мира в Заграбе не будет, пока жив хотя бы один орк.

— Эграсса, — попросил эльфа Мумр. — Не споешь нам эту легенду?

— Спою. На привал остановимся, и спою.

— Запрещенные песни решил петь, кузен, — хмыкнула Миралисса, срывая с ближайшего дерева золотисто-красный лист и разминая его пальцами.

— А почему она запрещенная? — тут же пристал к Миралиссе Кли-кли.

— Она не то чтобы запрещенная, просто петь ее в приличном эльфийском обществе считается верхом неуважения к окружающим. А так поют — в основном бунтующая молодежь, правда, по углам, чтобы не позорить честь предков.

— Что же там такого плохого? — вопросительно приподнял бровь Угорь.

— Эльфы там выставлены не в самом лучшем свете, Угорь, — ни с того ни с сего отозвался ранее молчавший милорд Алистан Маркауз. — А орки представлены благородными белыми овечками. Спорю на половину своих земель, что эту песню придумали люди.

— Милорд ошибается, песню сочинил эльф, очень давно. Вы ее слышали, милорд? — Эграсса, казалось, удивился тому, что Алистан знает об этой песне.

— Да, еще в молодости, я слышал ее от одного из ваших светлых собратьев.

— Эти могут. — Темный эльф поправил серебристый обруч у себя на голове. — Наши сородичи отказались от магии предков, так что не стоит удивляться тому, что они поют такие песни чужакам.

— Но и ты обещал нам спеть! — поддел Эграссу Кли-кли.

— Я другое дело! — гордо отрезал эльф.

Что бы ни говорили темные другим, но отношения между ними и светлыми родичами были не такими уж и безоблачными.

Мы шли еще часа три, прежде чем эльф скомандовал привал. Отряд остановился на поляне, заросшей мелкими лесными ромашками. Из-за белизны цветов казалось, что выпал снег. Осень была не властна над Страной Лесов. По крайней мере пока. Оттого здесь можно было встретить и бабочек и летние цветы.

На окраине полянки меж корней кряжистого граба журчал ручеек, так что в воде у нас недостатка не было.

— Сегодняшней ночью останемся здесь, — решительно сказала Миралисса.

Алистан кивнул. С тех пор как мы вошли в лес, он полностью снял с себя командование и во всем подчинялся Миралиссе и Эграссе. В чем милорду Крысе не откажешь, так это в мозгах. Граф прекрасно понимал, что эльфы о лесе знают намного больше, чем он, и стоит прислушаться к их словам и предложениям. То бишь выпустить, когда это надо, бразды правления из своих рук.

— Эграсса, ты обещал нам песенку, — напомнил эльфу после ужина Кли-кли.

— Давайте лучше спать, — зевнул Халлас. — Ночь на дворе.

Гном любил лишь песни своего народа. Нечто вроде «Молота по топору» или «Песни безумных рудокопов». Все остальное ему было абсолютно неинтересно.

— Ничего подобного! — отчаянно запротестовал гоблин.

— Халлас, тебе еще на часах сегодняшней ночью стоять, — напомнил гному Угорь. — Так что не укладывайся, все равно выспаться не удастся.

— А вот и нет! Первая стража твоя и Фонарщика, а мы с Делером заступаем только во вторую половину ночи, так что успею.

Халлас завалился на бок и тут же, не обращая внимания на других, захрапел.

— Так мы услышим песню? — полюбопытствовал Мумр, которому Миралисса только что закончила снимать швы со лба.

Благодаря шаманству эльфийки вместо грубого и уродливого шрама, напоминающего о страшной ране, через лоб Фонарщика проходил едва видимый розоватый рубчик.