я не слышал шагов за дверью. Я не слышал, как обувь сминает траву. Я, все также замерев, простоял с минуту у двери, крепко сжимая дедовский нож. Может, мне стоило забиться в угол этой хижины и, не смыкая глаз и не размыкая пальцев на ноже, следить за входом. Но я все же решил выйти, и узнать, что же это такое было. Я взял пальцами ремешок и осторожно снял его с гвоздя. Я все также держал нож наготове. Я держал этот ремешок и полностью контролировал дверь, когда открывал ее. Я посмотрел в одну сторону – никого. Затем, резко открыв дверь до конца, в другую. И там я заметил кое-что.

Мой фонарик позволял мне видеть очертания тропы, которая очень быстро терялась в темноте. Но там, куда она уходила, вдали, я заметил покачивающийся из стороны в сторону свет фонаря. Маленькая яркая точка была окружена синим холодным туманным свечением. Кто это был? Может такой же уставший путник, как и я, который так и не смог дойти до бирюзового озера? В каком-то, не свойственном для меня порыве, я решил догнать этот свет фонарика. Убедиться, что это простой путник? Не знаю. Я быстро натянул ботинки, и, даже не завязав их, рысью бросился следом. Я держал фонарик в руке и светил им влево и вправо, вылавливая по краям тропы жуткие колеблющиеся тени. Но адреналин, ударивший мне в голову, приглушал животный страх, я следовал по тропе за маячащим огоньком. Я его догонял. Природа вокруг тропы постепенно сдвигала свои руки, я иногда задевал своей одеждой ветви деревьев, ночная роса перепрыгивала с травы на мои штанины. Я не заметил, как туристическая тропа сменилась звериной. Мне приходилось пригибаться от свисающих ветвей. А синий огонек все также качался из стороны в сторону, хоть и был гораздо ближе. Ветви деревьев бесцеремонно лезли в лицо, желая выколоть глаза. Воздух становился все более душным, тяжелым, мокрым. Я чувствовал запах гнилой древесины. Я вдруг осознал, что вокруг стало светлее. Я и не заметил, как начавшие появляться светлячки освещали своим желтым теплым сиянием уменьшившийся коридор тропы. В воздухе витала взвесь тяжелой воды, и ее капли причудливыми волнообразными узорами освещались рассеянным светом светлячков. Она была похожа на пыльцу тропических растений, но проходя сквозь нее, я ощущал влагу на своем лице.

Внезапно синий огонек впереди остановился, замер. Я замедлил шаг. Я будто слышал крылья светлячков, легкий шелест листвы, и тихое журчание ручья, там впереди, где застыл огонек. Я подошел ближе, и уже видел очертания фигуры, которая замерла, усевшись на камне, склонившись над ручьем. Я подходил ближе, и светлячков становилось все больше, а их свет все ярче. Они садились на свисающие ветви, на заросшие мхом камни. Но больше всего их было вокруг синего огонька. Я уже подошел достаточно близко, и видел, что это был человек с рюкзаком внушительных размеров. Он сидел, как мне казалось, измучено: с уставшей, поникшей осанкой, бессильно опустив руку с флягой в бурлящий ручей, склонив голову вниз. Но как только я приблизился на расстояние трех шагов, он резко повернул голову. Я увидел его лицо. То, что я принял за налобный фонарик, оказалось многочисленными выпуклостями и трещинами на его лице, которые были заполнены и пронизаны какой-то светящейся, на вид липкой, синей субстанцией. Его одежда хоть и была формой похожа на обычную туристическую, но на деле она состояла из древесной коры, корней и ветвей, переплетенных между собой. Они сплетались, создавая крепкий природный доспех. А в расщелинах, где соединялись корни и кора, теперь ползали многочисленные светлячки. Их было настолько много, что существо светилось изнутри. Его рюкзак также был сплетен из коры и корней, и из карманов виднелись такие же ярко-голубые выпуклости. Они были будто связаны из толстой шерстяной нити. Похоже, его рюкзак был доверху набит этой загадочной голубой субстанцией.

Он раскрыл рот, мышцы его лица были натянутыми корнеподобными лентами. Свистящие и хрипящие высокие звуки сложились в слова.

– Гость моего дома. Ты принес мне плату?

Фраза звучала больше утвердительно, чем вопросительно.

– Ч-что? – только смог вымолвить я.

Он медленно снял массивный рюкзак со спины, затем провел рукой по нему сверху, касаясь сияющего голубого света.

– Души моих гостей. А теперь… Отдай мне свою плату.

Проведя рукой по рюкзаку, он протянул ее в мою сторону когтистой ладонью вверх, требуя положенное.

Мои ноги будто наполнились тяжестью всех грехов человечества. Вот, я стоял перед этим странным, пугающим существом, вытянувшим руку вперед. И что я должен был сделать? Поискать душу в своих карманах? Не сказать, что я своей душой слишком дорожил, или вообще в нее верил, но менять ее за ночь в разваливающемся домике мне не хотелось.

Я с трудом оторвал ногу от земли и сделал шаг назад. На секунду существо замерло, а затем издало протяжный, хрипящий, ржавый визг. И рвануло ко мне, целясь своей когтистой лапой в мою грудь. Адреналин хлынул мне в голову. Сжимая до белизны костяшек старый дедовский нож, я выкинул руку вперед и всадил нож существу в голову. Затем отпрыгнул назад, пытаясь вытащить нож из древесного черепа. Но он застрял там намертво. Дернув за нож, я рванул на себя существо. Оно потеряло равновесие и упало. А я, отпустив рукоять, бросился прочь, назад. Мельком взглянув за спину, я увидел, что существо не мертво. Оно, как ни в чем не бывало, поднималось на ноги с диким яростным визгом. Желтые светлячки будто в панике разлетались в стороны передо мной. Я защищал руками лицо, пригибался от веток, но они все равно, как плети хлестали мое лицо. И будто что-то еще замедляло мое движение, тянуло меня назад. Я оглянулся и увидел, как из-под моей одежды, из-под воротника, бежит назад ярко голубая нить. Она накидывалась узлами на низкие ветви, терялась в густой высокой траве по краям звериной тропы. А ее конец уходил туда, где, пошатываясь, за мной шла затуманенная фигура существа. Я, не останавливая бег, дернул за нить, но она слишком крепко запуталась в окружающей растительности. Я бежал дальше, и из меня продолжала струиться нить, словно строку за строкой распуская невидимый свитер. И все же я не останавливался. Звериная тропа, узкий тоннель начал расступаться, а светлячки исчезать. Теперь мой путь вновь освещал тусклый свет фонарика. Он снова отбрасывал эти ехидные, смеющиеся тени. Но я на них уже не обращал внимания. Я слышал только шум крови в ушах, свое сорвавшееся дыхание и