том, спекулировала ли я или нет? Я оценила обстановку и сказала правду. Мужик смотрит на ментов и говорит, что выходит — я спекулянтка и лгунья. А что возразишь? Потом спрашивает у ментов разрешение забрать меня на время, чтобы побеседовать. Отвёл в отдельный кабинет. Там поспрашивал, поговорили. О разном говорили. Не верил мне, что я люблю свою страну. Пришлось с цифрами доказывать, что СССР построил в республиках Прибалтики передовую промышленность, науку и вообще много чего. Некоторые цифры я помнила и действительно верила тому, что говорила. Тот же Хрущев и Брежнев столько сделали для Прибалтики! Кстати, я и сейчас так же думаю, поэтому совсем не радуюсь, что власть в Литве захватили хуторяне с хуторским мировоззрением, готовые американскому помещику жопу лизать. В общем, мужик меня отпустил и сказал прийти в назначенное время к отделению милиции. Просил подумать над тем, чем я могу помочь Родине, искупить свою вину. Пришла точно в срок — я очень дисциплинированная. Предложил сесть к нему в Жигули и покататься. Я перепугалась. Но села и поехала. В кафе заехали, там я совсем уже расслабилась. Выпили кофе, съели мороженное и пирожное. Нормально всё вроде бы. Тут он мне и говорит, что он из КГБ. Предлагает помогать, служить Родине. Потом поехали в КГБ, оформили бумаги. Через месяц мне довели приказ о том, что отныне я военнослужащий КГБ СССР, рядовой. Потом стала сержантом. В системе Второго главного управления КГБ СССР — это внутренняя контрразведка, исключая Вооруженные силы. Потом, вместе с получением диплома, стала лейтенантом. А пока училась, продолжила заниматься фарцовкой. Их интересовали только иностранцы. Моя задача была выйти на иностранцев под видом покупки шмоток для дальнейшей спекуляции.

— И как? Получалось?

— Вышла на них! Причём быстро. Кстати, контора моя сразу же предоставила мне отдельную однокомнатную квартиру. Учили. Ходила с иностранцами по ресторанам. Но после ресторана: довёл до подъезда и до свидания. Начальники хотели играть на повышение ставок, а я не хотела быть проституткой. Интересы совпали. Не принуждали меня переходить эту линию, типа сама решай. Поэтому сначала деловые отношения с иностранцами развивались быстро и хорошо, а дальше шло плохо. В конечном итоге появилось определённое недовольство мною. После института решили меня использовать иначе: направить в этот НИИ. Он у военной контрразведки КГБ был очень проблемным. Назначили младшим научным сотрудником этого НИИ — в гражданский персонал Вооружённых сил. Но сначала направили на пять месяцев на Высшие курсы военной контрразведки КГБ СССР в Новосибирск, с одновременным переводом в Третье главное управление КГБ. Я была в восторге от Новосибирска! От людей, которые там проживают, от интеллигенции и театров. Хотя после Питера меня удивить было трудно.

— Нормально готовили?

— Отлично. Всё по делу. Там же на базе высшего образование всё это обучение.

— С НИИ какой результат?

— Я помогла. Задачу выполнили. Но шум не поднимали. Я так поняла, что они затеяли оперативную игру. После развала Союза поступили со мной нормально. Дали возможность самой решить: продолжать службу или нет. Я выбрала остаться на службе и помогать России. Уже осознанно, потому что считаю, что ничего хорошего от развала Союза не выйдет и что моей любимой Литве ни с кем так хорошо не будет, как с Россией. Похоже, я не ошиблась, к сожалению. Какая там жизнь и за чей счёт, ты сам знаешь.

— Выходит, в КГБ по Литовской СССР на тебя были все данные?

— Нет. Ты ничего не понял! В Клайпеду я вернулась лейтенантом военной контрразведки КГБ, теперь уже ФСБ. НИИ был военный, Военно-морского флота. Военная контрразведка к территориальным органам КГБ никогда никакого отношения не имела. Это же ваши военные особисты. Которые централизованно замыкались на Третье главное управление КГБ СССР.

— Да. Точно. Сообразил. Ну а как ты в СВР попала?

— Очень просто. Вышли на меня наши. Объяснили, что в странах Прибалтики надо создавать агентурную сеть, ведь никогда и ничего здесь не было. Причём делать надо всё срочно. В территориальных органах КГБ массовое предательство и всё плохо. Полное обрушение. Полный крах! Меня хорошо попросили. Первое главное управление КГБ СССР, сокращенно ПГУ, уже выделили в отдельное ведомство, но на тот момент больше формально. Я согласилась. Меня перевели в ПГУ, переименованное в СВР. Я так поняла, что тогда это было очень просто, несмотря на реформирования. Просто перевели из Третьего главного управления в Первое. Там поставили задачу: всеми путями устроиться на госслужбу. Но тут неожиданно на госслужбу устроились родители. К тому времени у меня с мамой после грандиозной, запредельно жёсткой войны наступил мир. Отец наконец был вынужден проснуться и занять мою сторону. Потом поговорили с отцом откровенно, и он решил помогать. А из Центра поступила задача: устраиваться, продвигаться, делать карьеру. Потом я поняла, что в Литве действительно делать нечего, и спросила разрешение искать работу в других странах. Мне ответили, что я свободна и их интересует весь мир, то есть географически я вообще не ограничена. Я на самом деле хотела уехать в США, в этом плане я тебе не соврала. Обожаю эту страну. Ничего не буду делать во вред США, но помогать России буду — не считаю, что информация, которую я передаю нашим, вредит США. Напротив, это на пользу всей нашей планете. И вообще, считаю большим благом, что закончился этот ублюдочный коммунизм, но очень сожалею о развале СССР. Какие же мы все дураки! Триста миллионов дураков! Особенно из России, Украины, Белоруссии и всей нашей с тобой Прибалтики. Какие же коммунисты дураки! Это надо было с таким грохотом обосрать всё и рухнуть мордой в говно! До сих пор диву даюсь. Какие всё-таки эти коммунисты оказались мразями! Ненавижу!

У меня был немного другой взгляд на то, что произошло с СССР. Вильте практически не сталкивалась с людьми из Средней Азии и Закавказья и многого не понимала. Для неё, как ни странно, СССР — это Россия, Украина, Белоруссия и Прибалтика. Типа остальные — это бесплатное приложение, которое она в упор не видела и не хотела видеть. Вильте не сталкивалась с ними и не понимала их. Но спорить с ней я не хотел, просто уважал её патриотизм, пусть и с определенной ностальгией и акцентом своеобразным. В конечном счёте это такая форма российского патриотизма, именно российского, возможно, немного имперского. Не хочу её разубеждать. Для чокнутых в большинстве своём программистов она вполне гуманитарная и разносторонняя.

— Брось ты. Я тоже был членом КПСС. Понимал, что без этого никак.