одной большой комнате, то разделяя их выдвижной перегородкой, то опять совмещая, по настроению. Все гости говорили, что у них мило и уютно, и действительно было уютно, никто не врал, хотя к этому справедливому комплименту примешивалось невысказанное "скромно", если даже не "бедно". Элешу и Ёле это великодушно прощалось обществом, ведь они заявляли, что вот-вот пойдут дети — а значит новый дом и новая жизнь. Они стояли у того возрастного края, где "скромность" пока прощается культурным людям.

Элеш прошел в прихожую, еще раз осмотрелся, вышел из квартиры, спустился вниз и оказался на Овражьей улице нашей благословенной Солертии. Это была окраина, но не та, которая уже дорогая, а та, что еще дешевая. Утренняя Солертия прекрасна и на Овражьей. Давно замечено, что Солертия, как город южный среди по-настоящему северных, является более равномерной, демократичной и незаносчивой, исключая только самый центр. Где окраина Солертии, где средняя часть так сразу не поймешь, хотя ее аборигены наверняка не согласятся с общим мнением. Но пусть они простят нас, ведь мы смотрим из напыщенного Пренса, неоднородность которого так радует туристов и доставляет известные проблемы пожившим достаточно. Интересно, что все названия улиц, площадей, да и самого города его создатели дали по географическим пунктам старых игр, в основном забытых уже в то время. Впрочем, некоторые игры пережили и своих создателей, и создателей Солертии: например, в игре "Элегия: Власть демонов" есть Соборная площадь, там стоит музей, а в музее на стене кровавая надпись, гласящая, что Соборная площадь Солертии названа в честь их площади в игре — не наоборот. И дальше проклятия в адрес христиан. Зайдите на досуге, ознакомьтесь.

Элеш дошел до ленты и поехал в сторону центра. По пути он всегда заходил в кондитерскую "Барселона", которую держала их подруга Нурия Хотода, мигрантка откуда-то из Европы, и не изменил традиции и сегодня. Он сошел на Овражьей, 45, где стояло двухэтажное здание морской, по утверждению хозяйки, архитектуры, и где кулинарные запахи обволакивали уже внизу — хоть не поднимайся и довольный продолжай свой путь из этого уголка счастья. Элеш поднялся в зал, как обычно не стал дожидаться прислугу, сам набрал блюд и рекомендованных к ним напитков и сел у окна. Нурия то ли сама держала низкий рейтинговый порог, то ли ее ограничивали власти, но в "Барселоне" всегда было людно и шумно, в основном от детей. По счастью, Элеш попал в тот тихий промежуток позднего утра, когда дети распиханы по заведениям, и можно спокойно посидеть у широкого во всю стену окна, разглядывая белые арки, уносящиеся ввысь, и быстрые летние облака, пролетающие над куполами.

Но Элеш сел полистать новости и заоконными видами не интересовался. Если честно, для них с Ёлей местная архитектура была всего лишь фоном, и никакого отдельного внимания они ей не уделяли, даже не говорили об этом. Они восхищались грандиозностью Солертии не очень долго — секунд десять в первый день как сюда приехали. Выйдя из здания Норильского вокзала на Паровой проспект, они остановились, поглядели вперед, воочию убедились, что всё выглядит точно как в сериалах, потом:

— Красиво тут!

— Да, красиво!

Так сказали они друг другу, и на этом их восхищение закончилось. Уроженцы мегаполисов часто равнодушны к большим формам, а москвичи равнодушны вдвойне: куда ни приедут — им везде дом родной.

Сегодняшние новости не были особо увлекательны, за исключением одной: Император Солертии повелел удалить из своего титула уточнение "Солертии" и отныне титуловался просто "Император", а Старый Совет коленопреклоненно одобрил это решение восемнадцатью голосами против пятнадцати. Мэрия умела поднять горожанам настроение, Элеш посмеялся от этой новости, потом убедился, что у него осталась квота на критику и под именем "Добрый москвич" оставил комментарий:

"Ребята, вам в цирке через обруч прыгать!"

Там было еще и не такое: горожане любили свое руководство.

Минут за двадцать Элеш попробовал все набранные блюда, из новых выбрал одно под названием "Парижский трайфл" и подозвал официантку.

— Сэннора, прошу порцию вот этого ко мне домой, — сказал он ей, указав на широкий стакан с парижским трайфлом, и приложил записку: "Милая, оцени. Запивал водой. Люблю тебя".

— Да, Элеш, — ответила официантка.

Она была вторицей с одинаковой каждый день внешностью и часто одними и теми же операторами, поэтому хорошо знала и Элеша, и Ёлю, их адрес и их привычки. Хозяйка заведения экономила на прислуге, что было логично в их районе, и держала только двух второидов: официантку в зале, которую советовала называть "сэннора", и говорила, что это не имя, а уважительное обращение к женщине; и повара на кухне, к которому умудрялась подключать больше десяти операторов и строго москвичей, потому что считала московскую кондитерскую школу лучшей в мире. Бог весть как она уговорила на это Союз Операторов и как нашла в Москве столько операторов-кондитеров, но следствием хорошей кухни было каждодневное появление новых блюд. Само собой, это не означало, что заведение когда-то посетят элитные кулинарные блогеры, ведь они ходят только к живым поварам, но людям среднего разбора здесь было приятно, и даже хорошо, что не мешает привередливая публика. Элеш всегда посылал Ёле порцию чего-нибудь еще не пробованного или уже забытого, что ему больше понравилось, а посылку сопровождал запиской. То же самое делала Ёля, когда ей доводилось посещать "Барселону", впрочем она делала это редко, потому что редко отлучалась далеко от дома.

Дальнейший путь до Соборной площади Элеш проделал без приключений и только с одной небольшой задержкой: в центре опять снимали реалистичное кино, и пришлось объехать оцепленное место. Там что-то грохотало, тянуло дымом, но любопытствовать Элеш не стал: съемки кино было ему не внове, не подросток всё-таки, он потерял к ним интерес еще в Москве. Соборная площадь шумела, полнилась туристами, статуи Друзей были облеплены малышнёй, а в Фонтан Дружбы поминутно летели старые монетки и счастливые жетончики, продаваемые разносчиками-подростками, которым дозволялось здесь подработать личным, каждому индивидуально, повелением Императора.

Соборная площадь, дом 2, где располагался фонд "Лучик тепла", а это был именно он, как уже понял проницательный читатель, состоял из нескольких корпусов, лишь переходами объединенных в комплекс. В целом это не было нагромождением разносортных строений, они укладывались в один стиль, но всё же это были разные здания, и, видимо, это и было замыслом архитектора. Элеш вошел в главный вход, он же вход в музей, и прошел к стойке, за которой на стене был нарисован огромный марсианский треножник из классического произведения "Война миров". Из треножника вырывался смертоносный тепловой луч, направленный